— Не время рыдать! Бежим! — И прислушался, на миг охваченный тревогой: вдруг все-таки заметили и сейчас в лагере зазвучит сирена, побегут люди, защелкают выстрелы…

«Да нет, сирена включилась бы давно», — одернул он себя и с силой тряхнул Ботаника. Ноги парня сползли с островка травы, и стоящие торчком лезвия медленно, с едва слыш- ным шорохом, опустились.

— Эта штука включает аномалию, — рыдающим голосом пробормотал Ботаник. — Я понял слишком поздно… Он умер из-за меня…

— Не время, — повторил Цыган, начиная раздражаться. Они были слишком близки к свободе, чтобы распускать нюни. — Все эмоции потом! Ты не мог этого знать!

— Я мог бы догадаться… — Ботаника затрясло. — Я мог бы!.. Куряга с разворота ударил его по губам.

— Закройся! Или ты хочешь теперь всех нас погубить?

Лаборант уставился на свободовца, словно обдумывая новую мысль, и наконец заткнулся. Цыган с благодарностью кивнул Куряге, велел лаборанту:

— Смотри, чтобы больше никто сюда не встал! Сможешь? Ботаник закивал.

— Тогда я пошел. — И Рамир, покрепче взявшись за связанную из рубашек веревку, ступил на склон.

Трава скользила, приходилось напрягать все мышцы, чтобы удержать равновесие. Медленно, но верно поднимался он к вершине. Деревце гнулось, но держало. Вот уже показались облетевшие кроны какого-то леса, растущего за холмом, высокого, напомнившего Цыгану Мозголом. Тошнота подкатила к горлу, Цыган сглотнул. Не сейчас, он вспомнит про те приключения потом. Как и про эти. Когда будет сидеть где-нибудь в баре, тянуть хороший коньяк, закусывать лимоном с кофе и солью… Вот и вершина, вот и раскинулся перед ним Могильник — холмы и долины, затянутые туманом, который так сильно искажал все формы, например дерево становилось похоже на человека и…

Из-за дерева выступила фигура в камуфляже с направленным Цыгану в голову автоматом, следом еще несколько. «Не обманул туман», — с сожалением подумал Цыган, вылезая на плоскую, как блин, вершину и окидывая взглядом окрестности. По холмам были проложены доски, между ними перекинуты деревянные мостки, и здесь стояли часовые — еще один охранный периметр. Цыган плюнул с досады и злости. Как он мог не подумать об этом! Из-за спин целящихся в него военсталов вышел генерал Протасов.

— Ну здравствуйте, бунтовщики, — сказал он и засмеялся неприятным металлическим смехом.

Их пригнали, как баранов, обратно. Занимался рассвет, на домах еще горели прожекторы, ярко освещая лагерь. Если после «бунта» генерал злился, то сейчас он был в ярости. Бледное, обычно неподвижное, как у статуи, лицо кривилось в гневной гримасе. Протасов упругим шагом прохаживался перед строем пленных; желтые, как у филина, глаза перебегали с одного сталкера на другого, словно царапая взглядом каждого.

— Кто был инициатором побега? — придушенно спросил генерал, останавливаясь перед сталкерами, стоящими в два ряда. — Отвечайте, или я… — Он, не договорив, повернулся к кривоносому сержанту, вырвал у него из рук автомат и сделал шаг к Мерзости, стоявшему напротив. Плешивый сталкер невольно присел, прикрываясь.

Цыган скрипнул зубами. Что, Протасова в детстве старший брат часто бил и он теперь вымещает зло на окружающих? Других средств общения не знает?

Приклад опустился на голову пленного и тут же воткнулся ему в живот, затем генерал обрушил несколько ударов на спину согнувшегося пополам сталкера. Цыган даже на миг залюбовался лаконичными и точными движениями генерала. Мерзость закричал, заплакал. Цыган шагнул вперед:

— Кончай, мясник. Я главный.

Какие бы ни были методы у генерала, они действовали. Тонкий, черт тебя дери, психолог! Если бы это могло помочь, Цыган выдержал бы избиение друзей. Но сейчас это бессмысленная жестокость, и ее надо прекратить. Он заговорил громко, чтобы привлечь внимание Протасова:

— Думаешь, раз ты как-то научился управлять аномалиями, то уже стал хозяином Зоны? Ты здесь не один!

— Так… — Генерал выпрямился, опустил автомат. — Кто-нибудь еще? — Он осмотрел растерянные, испуганные лица сталкеров и остановил взгляд на Ботанике, который стоял за Рамиром. Лаборант побледнел и затрясся всем телом.

— Ну я, — из строя выступил патлатый свободовец.

— Эй, ты чего? — обернулся Цыган. — А ну встань обратно!

— Еще кто-то хочет признаться? — зло улыбнулся генерал. Все молчали. Затем, сделав над собой героическое усилие, вперед шагнул Ботаник. Глаза у него были полузакрыты от страха, лицо перекосило, губы дрожали. Он открыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука и тогда поднял трясущуюся руку.

— Назад! — рявкнул на него Цыган. — Куда лезешь, Ботаник?! Вова обратил к нему взгляд сошедшей с ума овцы и проблеял еле слышно:

— Я виноват… из-за меня погибли люди… я должен… ис-с… купить…

— Пошел вон! — Цыган толкнул его обратно в строй, но Ботаник под взглядом уставившегося на него генерала, который будто загипнотизировал беднягу своими пронзительными желтыми глазами, снова вышел.

— Мне нужны трое, — сказал генерал. — Этот сойдет.

Заложив руки за спину, он внимательно осмотрел всех троих. Цыган стоял, скрестив руки на груди, прищурившись, следил за движениями генерала. Его распирало от злости на себя. В крови еще кипел адреналин, Цыган жаждал порвать Протасова голыми руками, но понимал, что не может этого сделать — их держали под прицелом военсталы. Пытаясь сдержать самоубийственную агрессию, он вспотел и тяжело дышал. Протасов, отдав оружие стоявшему у него за спиной военсталу, сказал желчно:

— Думаешь, я стал хозяином в Зоне, потому что умею управлять аномалиями? Нет, благодаря этому, — он постучал пальцем по лбу, — тому, чего вам всем катастрофически не хватает. Попытка бегства только подчеркивает вашу глупость. — Генерал обвел взглядом сталкеров. — Я иногда просто поражаюсь, насколько тупы люди. Особенно сталкеры. Вы глупы уже потому, что пытаетесь противостоять мне.

— Что, так зажрался, что не помещаешься в одной Зоне с другими?

— Никаких «других» нет! — Протасов резко обернулся к Цыгану, сверкнув глазами. — Вы просто мусор, который я выметаю из Зоны.