— Сколько наших он уже разделал, этот мясник, а, Ботаник? Лаборант вздрогнул, рассеянно поднес средний палец к носу, но очков не нашел.

— Разговаривать запрещено! — сказал охранник.

— Ты скорбишь, Ботаник? — продолжал Цыган, взявшись за прутья и прижимаясь лицом к решетке.

Ботаник еще больше ссутулился и быстрее зашаркал шваброй по кафелю, смывая кровь.

— Заткнись! — Военстал вскочил, наставив на Рамира оружие. Не обращая на охранника внимания, тот заговорил задушевно:

— Куряге он вырезал печень, Ботаник. Мне завтра вместо сердца «каплю» вошьет, Мерзости — «батарейку» вместо мозгов… И ты будешь смотреть на это, Вова? Подавать скальпель этому мясни…

Ствол автомата с размаху уперся Цыгану под подбородок, так что наемник прикусил язык.

— Еще одно слово, сука, и он будет твои мозги со стенки соскребать, — прошипел военстал.

Рамир опустил взгляд на искаженное ненавистью подвижное молодое лицо, играющие на скулах желваки. Ствол продавливал горло, и говорить было тяжело, но он все же выдавил:

— Остынь, приятель… Серые глаза военстала сузились, морщины в уголках стали глубже.

— Кровосос тебе приятель, сука! Если бы не приказ генерала, я бы лично вырвал тебе сердце! Цыган шагнул назад, к стене, потирая шею.

— Я брата твоего убил, что ли? Чего ты на меня наки- нулся?

— Димыч всем нам был как брат! — Военстал остался стоять, направив «скар» на пленника. — Ты приобрел много врагов, сталкер. Я лично попрошу генерала, чтобы следующим на стол лег ты! Цыган невесело хмыкнул.

— Скорби по своим, а я буду оплакивать своих друзей, — предложил он. — Считай, что мы квиты.

Ботаник остановился, поднял голову и понял, что не видит Цыгана — одно темное пятно на месте клетки. Губы у него задрожали, он открыл рот — и ничего не смог сказать, горло перехватило, на глазах выступили слезы.

— Я боюсь боли, — прошептал он. — Я бы все равно не выдержал…

В коридоре послышались шаги, голоса. Охранник отступил к своему стулу, не сводя ненавидящего взгляда с Цыгана.

— Сам пристегну! — пообещал он.

Ботаник опустил голову и продолжил тереть пол, забыв обмакнуть швабру в ведро. На кафеле расплывались грязные бурые разводы.

Быстрыми шагами вошел генерал, опять в халате, за ним двое военсталов тащили Мерзость. Пожилой сталкер почти висел у них на руках и надрывно кашлял; лицо у него было бледное, с красными пятнами на щеках, губы обметало пеной.

— Пристегивайте, — велел генерал, включая жизнеобеспечивающую аппаратуру. Громко защелкали тумблеры, засветились экраны, послышалось тихое гудение заработавших приборов. — Заканчивай, — бросил Протасов Ботанику, отодвигая его от рабочего стола, и, выдвинув средний ящик в левой тумбе, достал оттуда кислородную маску и ручной электрошокер, затем открыл дверцу правой тумбы, вынул коробку с иглами, моток кетгута и начал готовиться к операции.

— Прекрати, мясник! — крикнул Цыган, вновь подходя к решетке.

Военсталы положили несопротивляющегося сталкера на стол, пристегнули. Рамир сжал крестик на груди. Ботаник оттащил ведро в туалет, вернулся.

— Вымой руки, надень халат, будешь ассистировать. Здесь маска, шокер, нашатырь — он не должен терять сознание. Понял? Если он отключится, на его место ляжешь ты.

— Эй! Перед тобой не лягушка, а человек! — Цыган затряс решетку, зазвенели в креплениях под потолком прутья. — Прекрати свои дурацкие опыты или я тебя достану! Или дай ему наркоз, навозная крыса!

Генерал, который уже разрезал скальпелем одежду на животе Мерзости, повернулся на каблуках и подошел к клетке.

— Это твой друг?

— Нет! Да! Какая разница? Ты режешь по живому, я не могу на это смотреть!

— Нет? — Протасов задумчиво провел ладонью по виску, приглаживая волосы. Затем повернулся к вставшим у дверей военсталам: — Вытащите его и в наручники, поставьте у стола, пусть все видит.

— Черт, я не буду смотреть! — задергался Цыган, когда клетку отперли и потащили его наружу. Двое военсталов заломили ему руки за спину, охранник, злорадно ухмыляясь, защелкнул наручники. Затем схватил Цыгана за волосы на затылке, поднял его голову:

— Ну, гляди, приятель!

Двое военсталов по знаку генерала вышли. Ботаник, бледный, как смерть, в чистом халате и бахилах, стоял в изголовье операционного стола и трясущимися руками держал прозрачную кислородную маску, шланг от которой тянулся к не- большому баллону. Пристегнутый сталкер тяжело ворочался в ремнях, его невнятное бормотание часто прерывалось сухим надсадным кашлем. Цыган невольно подумал об остальных пленных. Как они? Наверное, совсем пали духом, сидя в холоде, на жидкой овсянке, ожидая, когда их всех изведет под корень безумный генерал Протасов…