– Ваше Величество, прибыл князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский.

В кабинете появился секретарь, капитан гвардии Филиппов, которого император приблизил к себе после поездки в Козлов.

– Хорошо.

Князь-кесарь появился в Преображенском дворце как всегда без предупреждения и, пользуясь своей привилегией, направился на прием к государю без доклада. Алексей кивнул подбородком, отпустил секретаря, выпрямил спину и принял деловой вид. Прошло несколько секунд, и Ромодановский появился в его кабинете.

Начальника Преображенского Приказа немного покачивало, и было заметно, что он недавно выпивал. Однако на работоспособности Федора Юрьевича это почти никогда не сказывалось, рассуждения его были здравыми, и лишнего он себе старался не позволять. Поэтому, мог пить в любое время дня и ночи, и при покойном Петре Алексеевиче, и при ныне здравствующем Алексее Петровиче.

"Ужасный человек", - подумал император. Внутренне Алексея всего передернуло. Но волнения он не показал, так как уже привык к своему высокому положению, которое просто обязывало его быть сдержанным, и Ромодановского он встретил радушно:

– Здравствуй Федор Юрьевич. С чем пожаловал?

– Здрав будь, государь, - князь слегка поклонился и, присев за стол, доложился: - Окончил дело Меншикова.

– Наконец-то. Сколько всего у него изъято?

– Про деревеньки и людишек разговор уже был, а вот золото и серебро придерживали до подведения общего итога. Вышло четыре миллиона. Алексашка, подлец, хотел два миллиона рублей в Англию отправить, для начала, так сказать, но не успел, вовремя мы его за жабры взяли.

– Это хорошо, что не успел. Деньги передашь в казну, мы ими со шведами расплатимся.

– Будет сделано.

– В Сибирь своих людей послал?

– Да. Ответ получим только через пару месяцев, но думаю, государь, что твой источник прав, и князь Гагарин, наверняка, воровать станет. Кого думаешь на его место посадить?

– Пока не решил, и склоняюсь к тому, чтобы князя на месте оставить.

– Простишь злой умысел?

– Конфискую все, что он украдет, и приставлю к нему верных людей.

– Можно, но у меня лишних преображенцев мало.

– Вот и займись этим делом, расширь штаты и найди таких людей, которые бы были верны только Отечеству.

– Попробую. Но только где же их взять, верных и честных?

– Например, в войсках. До конца года армия будет сокращена вдвое, а это большое количество офицеров, которых придется пристроить к делу, так неужели сотню патриотов не найдем.

– Верно, государь, и если прикажешь, то так и сделаю. Но этим не мне надо заниматься, а твоим секретарям, и так, чтобы я про это поменьше знал.

– В таком случае получается, что этим я выкажу тебе свое недоверие...

– Я не обижусь, - князь огладил рукой свои тонкие черные усы, и добавил: - Покойный Петр Алексеевич, царствие ему небесное, давно хотел по настоящему тайную службу создать, но все время на потом откладывал, так может быть у тебя это получится. Нельзя все яйца в одну корзину складывать, и хотя я тебе верен, даже такому как мне, псу верному, не надо полностью доверяться. Для любого государя это закон.

– Благодарю за урок, Федор Юрьевич.

Князь-кесарь ушел, а император еще долго не мог вернуться к работе, так как мысли его постоянно перескакивали с одного на другое.

– Да, прав князь Федор, надо быть осторожней, и всех под присмотром держать.

Прошептав это, Алексей вздохнул, и подтянул к себе слезливое письмо от саксонского короля Августа, который призывал императора разорвать договор со шведами и ударить им в спину, тем самым, отвлекая Карла от его несчастного королевства.

"Шиш тебе, а не русских солдат. Сам первый с Карлом мир подписал, а теперь плачешься. Предатель!" - Подумал Алексей и сосредоточился на другом письме. Дел было непомерно много, бумаг не убывало, и жалеть бедолагу Августа было некогда.

Войско Донское. Черкасск. 05.07.1709.

После подписания мирного договора с Россией казацкие армии вернулись на Дон и очень быстро самораспустились. Бывшие беглые крестьяне, бурлаки и рядовые казаки получили расчет по денежному содержанию из войсковой казны, и были таковы. Только вечером под Черкасском крепкая армия в десять тысяч воинов стояла, а утром от нее остается пять-шесть сотен человек, которые еще не навоевались, полковые знамена, некоторые командиры и сам командарм.