Большая часть всего пространства была забита огромной людской толпа, которая постоянно перемещалась между сотнями возов, многочисленными палатками, шалашами и навесами.

И кого здесь только не было. Бесшабашные запорожцы, перед походом пропивающие последние деньги. Беглые оборванные крестьяне, угрюмые и затравленные жизнью трудяги, готовящие себе на кострах нехитрый обед. Дезертиры из царской армии, починявшие оружие и точившие свои палаши. Справно одетые жители Кодака, которые оказались в лагере по своим делам. Армяне и греки, торгующие самыми разными товарами в больших палатках-навесах. А рядом с ними такие же палатки, где люди с явными семитскими корнями, отпускают под залог имущества горилку. И тут же музыканты, ведь когда казаки гуляют, без них никак: дудари, бандуристы, скрипачи, кобзари, барабанщики и литавристы. Шум и гам, говор тысяч голосов и музыка струнных инструментов, долетающая со всех сторон.

– Эх, хорошо, - радостно выдохнул Василий Борисов, стройный светловолосый казак лет тридцати, неугомонный и веселый.

– Куда теперь ехать?
– спросил я его, растерянно разглядывая хаос лагеря.

– Прямо, - уверенно взмахнул рукой Борисов.

Осторожно расталкивая людей лошадьми, мы проехали к майдану, большой вытоптанной площади. В этом месте посторонних людей практически не было. Пара деревянных строений, конюшня на полторы сотни голов, несколько мелкокалиберных пушек без лафетов и полсотни вооруженных казаков.

– Кто такие?
– спросил нас стоящий у входа, до зубов вооруженный суровый пожилой казак, с примечательными длинными седыми усами и сразу тремя пистолями за ярким красным кушаком.

– Дети Кондрата Булавина из Бахмута приехали, - ответил ему Василий.
– Где атаман?

– Туточки он, - ответил седоусый, и кивнул себе за спину.

Вместе с Борисовым, мы с Галиной прошли в избу, и встретились с отцом. Кондрат как всегда, был в делах, но время на нас выделил, свои детки приехали, а не чужие. Впрочем, долго он с нами не пробыл. Расспросил о дороге и о полковнике Лоскуте, оставшемся на Дону, и определил нас на постой в палатке рядом с майданом.

Так мы с Галиной оказались предоставлены сами себе. Сестра занималась своими делами, вместе с казацкими женами, кто за мужьями в поход собрался, сушила лекарственные травы и делала закупки всяких мелочей, необходимых войску. Ну, а для меня, наступили, наверное, самые лучшие деньки в моей жизни. В войске было около десяти тысяч бойцов, и в каждого второго пальцем тки, можешь у него чему-то научиться. И я времени даром не терял. Чуть свет вставал и вперед, по лагерю бегать. К одному подходил, к другому, да к третьему, а к вечеру от полученной информации, знаний и впечатлений заснуть не мог.

Хочешь научиться, хорошо саблей махать? Не проблема, выходи в поле, становись в общий строй, а инструктора, бывалые сечевики, тебе все покажут, обеспечат спарринг-партнерами и поблажек не дадут. Переходишь дальше, чистка разнообразного огнестрельного оружия: самопалов, пистолей, пищалей и легких ручных бомбард. Как немаловажное дополнение, правила техники безопасности со всем этим многочисленным стреляющим добром. Не знаю, отнеслись бы ко мне по иному, не будь я атаманским сыном, но думаю, что нет. К подготовке своей смены казаки, и сечевики в частности, относились очень внимательно и времени на это никогда не жалели.

И гулял я по лагерю дней пять, до тех пор, пока не пристроился к пластунам. Ох, и лютые мужчины, тихие и незаметные, в шинках не гуляют, держатся всегда сами по себе, а знают очень много. Мне с ними было хорошо и комфортно, лишних вопросов не задают, а практика идет весь день. Сидит такой молчаливый мужик на возу и кивает в сторону врытого в землю столбика, мол, видишь? Да, вижу, подтверждал я ответным кивком. Шир-хх! Со свистом по воздуху проносится длинный нож, напоминающий финку, и сантиметров на пятнадцать впивается в столб. После этого пластун объясняет, как и куда должен попасть клинок, дабы вражина не смог вскрикнуть и не успел сигнал тревоги подать.

Повторюсь. Мне пластуны понравились, и так бы я с ними все свое время дальше и проводил. Однако вчера меня вызвал отец и приказал собираться в дорогу. Я спросил, куда мы едем, и получил ответ, которого не ожидал. На переговоры к Мазепе.

В моей истории, точнее сказать, в истории Богданова, ничего подобного не было. Царю Петру Романову повезло. Всех своих врагов в последние пять лет, он разбил по очереди, причем с разницей в полгода, максимум год. А у меня вот оно как сложилось, Мазепа с сечевиками и донцами сговаривается, и значит, история в любом случае, уже по иному пути пойдет. Что из этого получится? Не знаю, но хочется верить, что лучше, чем в "богдановской реальности", где все кровью умылись, и продолжали ею умываться еще очень и очень долго.

Отряд в три сотни конных казаков выступил вверх по течению Днепра. Едут Костя Гордеенко, Кондрат и я, в должности писарчука, вроде как не просто свой человек, а родная кровь, которая в любом случае лишнего болтать не станет. Собирались недолго, и до места, где должны были пройти переговоры, добрались за сутки.

Подъехали к хорошо укрепленному городку. Время полдень. Наши казаки остались под стенами, а мы втроем въехали в замок. Встречу, Мазепа назначил на нейтральной территории, в Переволочне, сотенном городке, который в давние времена был основан литовским князем Витовтом для охраны Днепровских переправ. Как и в стародавние времена, городок жил за счет военных и паромщиков, а административно относился к Полтавскому полку. В центре Переволочны располагались довольно скромные укрепления, громко названные замком. Вот здесь-то и должны были состояться переговоры мятежных атаманов с гетманом всея Украины Иваном Степановичем Мазепой.