Отец молчание наших старшин заметил, конечно, но претензий им не высказал, а продолжил двигать свою тему:

– Раз так, атаманы-молодцы, то войну с Петром не останавливаем и от слов своих не отрекаемся. И сразу вам скажу, браты, что драка будет жестокая и много кровушки казацкой на землю прольется, но я уверен, что победа все же будет за казаками, ибо с нами Правда и среди нас нет предателей. У нас найдется, чем ворогов встретить, и мы их встретим. Здесь и сейчас, не место для того, чтобы наши военные планы до всех присутствующих доводить, поэтому, командиров армий и отдельных корпусов прошу завтра с утра явиться в войсковую избу на военный совет.

Сказав это, Кондрат повел речь о делах в Войске и об отличившихся в этом году людях, которых набралось около пятидесяти. Пошла раздача ништяков в денежном эквиваленте и большинство вопросов по награждению храбрецов и умельцев было решено положительно.

Затем войсковой атаман уступил свое место Илье Зерщикову, который отчитался о том, что на Богатом Ключе поставлен пороховой завод, который уже начал выдавать продукцию, благо сырье имеется в достатке. Кроме того, Илья Григорьевич похвастался тем, что вскоре будет налажено производство ружей: оборудование имеется, и все остальное в наличии: металл, уголь и мастера, так что к весне первая партия отличнейших драгунских карабинов отправится в войска.

Только Зерщиков с круга вышел, как ему на смену появился Игнат Некрасов, войсковой Судья Чести. И он был немногословен. За пренебрежение казачьими законами на территории Войска казнено сорок семь человек и отловлено около шести сотен гультяев, которые отлынивали от службы в войске и от работ на благо общества. Все кто желает знать подробности этих дел или имеет к нему претензии, могут навестить его вотчину, здание суда, старую войсковую избу. Претензий к Некрасову предъявлено не было, полномочия его продлили, и он закончил свой доклад словами, что полностью поддерживает действия войскового атамана.

Некрасов ушел и за ним появился дядька Аким Булавин, войсковой казначей. Аким, как человек обстоятельный, давал весь расклад по финансам неспешно, с чувством, с толком, с расстановкой, и говорил он минут двадцать. Большинству атаманов его доклад был не особо интересен, а вот донские старшины, те сразу ушки навострили, так же как и я. И надо сказать, я услышал для себя немало интересного. В Черкасск, то есть в распоряжение Акима, стекались огромные средства. Во-первых, это добыча всех войсковых соединений, продвигавшихся по России. Во вторых, небольшой налог на войну, введенный в этом году для всех казаков. В третьих, торговый налог и денежные средства с общественных промыслов: в основном соляных и рыбных. И за год через его руки прошло порядка пяти миллионов рублей, по нынешним временам огромнейшие деньги. Правда, в казне эти средства не задерживались, было необходимо кормить и снабжать армии, платить жалованье казакам и бурлакам, обеспечивать беженцев, и часть рубликов тратить на содержание войсковых ведомств. В итоге, чистый остаток на конец года в казне невелик, всего-то сорок семь тысяч рублей.

После дядьки опять появился отец, решались всякие незначительные вопросы, и на этом сход окончился. Кто не договорил и имел личные вопросы, тот остался на разговор с Кондратом, но большинство людей, обсуждая решения войскового круга, покинуло помещение, и разошлось по Черкасску. Поначалу, хотел последовать за ними и сразу отправиться домой, все же только что с дороги. Но увидел, что полковник Лоскут кивает мне на выход, мол, пошли со мной, и направился за ним вслед.

Вскоре мы оказались в его вотчине, левом крыле здания, где работало около десятка писцов. Прошли между широких удобных столов и вошли к нему в кабинет, небольшое теплое помещение с большим окном. Я кивнул за спину и сказал:

– Серьезно у вас все, новое здание, писцов прибавилось, и охрана строже стала.

– Расширяемся, - равнодушно бросил Лоскут. Затем он пристально посмотрел на меня, и заметил: - А ты вырос Лют, вытянулся, воином стал. Молодец, достойным казаком станешь.

– Растем, - подражая ему, с деланным равнодушием произнес я, хотя стоит признать, что похвала старого химородника мне была приятна.

Полковник усмехнулся доброй понимающей улыбкой, и сел за свой стол. Я расположился напротив, и обратил внимание на то, что с нашей последней встречи Лоскут сильно сдал, как будто высох всем телом и на его лице прибавилось морщин.

Он заметил мое к себе внимание и спросил:

– Что, постарел?

– Есть такое дело, - без лукавства ответил я, и предложил: - Может быть, тебе на природу выбраться и в лесу месяцок-другой пожить?

– Времени нет, Лют, дел чересчур много.

– Ты Троян, конечно, сам себе голова и человек жизнью умудренный, а я всего лишь мальчишка, но, на мой взгляд, дела могут подождать, и пока зима, тебе надо отдохнуть.

– Подумаю над этим, - полковник посмотрел на покрытое белоснежными причудливыми узорами окно, и спросил: - Что думаешь, Лют, отобьем царя?

– Да, - я не колебался, - но крови целые реки прольем, и никому от этого хорошо не станет, ни нам, ни Руси.

– Вот и я так считаю, а потому говорю твоему отцу, что надо прихлопнуть царя Петруху, и этим большую часть вопросов и проблем с себя снять.

– А он?

– Уперся и говорит, что это не по чести.

– Так может быть, мне с ним поговорить?

– Не получится. Он тебя слушать не станет.

– И что делать? Ты ведь наверняка уже все продумал?