– Вы сами ведете себя как палач, мистер Торн! Что вам ни скажи, выворачиваете все слова наизнанку. Когда приходил этот тип?

– Должно быть, часов в одиннадцать. С тех пор сидит здесь и вас дожидается.

Мистер Тео заглянул в гостиную и действительно застал там гостя.

Высокий лоб его пришелся бы впору философу, суровое выражение лица явно было позаимствовано у сыщика-всезнайки из дешевых детективных романов, заносчивость – у бездарного провинциального актера, а кричащие детали гардероба могли бы повергнуть в зависть разбогатевшего колбасника.

– Меня зовут Сократ Швахта… можно просто Крат. Я к вашим услугам, сэр.

– Так это вы засыпаете меня телеграммами? Что вам от меня нужно? Я вас к себе не вызывал!

– На мое письмо вы не ответили, и я счел ваше молчание знаком согласия. Продал свой сад с цветами, отказался от пенсии в пользу бедного родственника, о чем и был составлен акт, заверенный нотариусом.

– Ступайте к черту, пока я не велел гнать вас взашей!

– Ах, так? Ну, это вам даром не пройдет!

Палач ушел ни с чем, но покоя не было ни минуты.

Густав Барр потребовал наушники, чтобы у себя в шкафу слушать радио. Полиция потребовала штраф в две сотни долларов, так как Рыжий Васич отдубасил в подъезде подвернувшегося под руку доктора. А вечером, как гром среди ясного неба, заявился сэр Артур Максвелл собственной персоной. Зычный, раскатистый бас, весьма впечатляющая наружность: смуглое, изборожденное морщинами лицо – ни дать ни взять библейский Мафусаил, белая бородка клинышком – из тех, что называют козлиными, строго поджатые губы… Картину дополняли серый цилиндр, тщательно свернутый коричневый зонт, светлое, очень узкое и короткое пальто и большущие галоши. Энергичная, размашистая поступь на каждом шагу подчеркивала научный авторитет знаменитого исследователя.

Сэр Максвелл с легкостью ориентировался в полярных широтах и добрался от озера Чад до водопадов Замбези, не сбившись с пути. И это без компаса, через непроходимые тропические джунгли, руководствуясь лишь блестящим знанием географии! Однако в данный момент почтенный ученый ругался как сапожник, так как вопреки объяснениям трех полицейских и подсказкам нескольких прохожих он с самого утра блуждал по Сан-Франциско в поисках этой треклятой 45-й улицы. А ведь на сей раз он был вооружен компасом!

Хозяин радушно протянул гостю руку, но тот в испуге попятился.

– Нет-нет, держите свои микробы при себе!

– Присаживайтесь, пожалуйста! – предложил мистер Тео, несколько озадаченный несостоявшейся процедурой знакомства.

– Когда отправляемся? – вместо ответа поинтересовался Максвелл и с недовольным видом огляделся по сторонам, словно предполагая, что океанский теплоход стоит наготове где-то здесь, в комнате.

– Прежде всего, извольте распорядиться насчет оборудования. Нет ли у вас каких-либо особых пожеланий?

– Разумеется, есть! Не забудьте прихватить побольше лапши и макарон, поскольку по дороге ими разжиться не удастся.

– Какие приборы вам понадобятся? – все более раздражаясь, спросил мистер Тео.

– Рожок для обуви. Он понадобится непременно. Я вынужден был расстаться с Амундсеном у Шпицбергена, когда у меня лопнули башмаки. Я, знаете ли, как истинный ученый, сам завариваю себе чай и ношу обувь с ушками и резинками сбоку. Что же касается приборов, то я все везу с собой. Никогда не пользуюсь аппаратурой, пока не испробую ее самолично. На приборы надейся, а сам не плошай! Зарубите эту науку себе на носу!

Всякий раз при слове «наука», взгляд его, устремленный на собеседника, преисполнялся суровости, непомерно длинный указательный перст в назидательном жесте устремлялся вверх, брови многозначительно взлетали высоко на лоб и глаза выкатывались из орбит.

Мистер Тео хотел было что-то сказать, но Максвелл небрежно осадил его:

– Меня не интересует, что говорят другие. Любое утверждение живого человека не отличается точностью. Поэтому я и не опускаюсь до разговоров ни с кем – до пятидесятой годовщины со дня его смерти. Полагаю, основное мы обсудили. В остальном можете положиться на меня: с закрытыми глазами, безо всяких приборов, даже в неизведанных краях земли я ориентируюсь как у себя дома. Желаю всех благ!

Сэр Максвелл удалился.

Позднее, войдя к себе в спальню, мистер Тео вновь столкнулся с профессором, который, сердито бранясь, выбрался из ванной комнаты.

– Неужели здесь нет лакея, который бы вывел меня в прихожую?! Десять минут блуждаю по квартире и не нахожу выхода!

На этом злоключения сэра Максвелла в тот день не закончились.

В полночь, когда сторожу городской бойни наконец удалось убедить профессора, что он живет не здесь, ученый все же взял такси и велел отвезти его в гостиницу «Метрополь». Конечно, недешевое удовольствие, зато уж наверняка попадешь куда надо. Ан не тут-то было! Швейцар гостиницы давал честное слово, администратор клялся жизнью детей и супруги, что ученый здесь не живет. Затем последовала целая серия телефонных звонков, и в результате выяснилось, что светило науки сняло номер в гостинице «Континенталь». После этого добраться домой было делом техники. Сэр Максвелл вошел к себе в номер и застал там молодую даму, на которой не было никакой одежды, если не принимать за таковую эластичные бинты, стягивавшие лодыжки прелестницы. Обрушив на нее всю силу своего праведного гнева, почтенный профессор с помощью зонтика изгнал ее вон.