Она села рядом и задела меня голой рукой. Когда ее плоть коснулась моей, в мозгу вспыхнула картинка, такая яркая, что мне пришлось зажмуриться. Внезапно я увидела маму и отца в кабинете врача. Отец нервно метался по кабинету, а мама сидела как каменная, придерживая рукой левую грудь, словно больного ребенка. Я открыла глаза, и видение исчезло.

— Мама, ты что, больна?

Она повернулась на табуретке и сердито хлопнула рукой по ладони.

— Я же говорила отцу, что не хочу ничего рассказывать детям до тех пор, пока сама не буду знать что-то определенное! Проклятые ирландцы, совершенно не умеют держать рот на замке!

— Папа тут ни при чем. Я просто почувствовала. — Я сжала голову руками. Меня захлестнула буря эмоций — страх из-за болезни матери и шок от того, что я только что заглянула в ее сознание так же легко, как в окошко. — Нет, нет, этого не может быть, — пробормотала я.

Мама взяла меня за руки и отвела их от лица. Кожа у нее была сухая и тонкая, как бумага.

— Не о чем волноваться, милая. Пару недель назад я обнаружила уплотнение в груди, и мне сделали биопсию. Мы еще ждем результатов. Доктор говорит, что оно скорее всего доброкачественное, у нас в семье ни у кого не было рака, но он все же хочет удостовериться. Я не собиралась тебя волновать раньше времени.

Я всматривалась в ее лицо.

— Нельзя такое скрывать. Я должна звать, ты же понимаешь.

— Ну, ты была так занята на работе последние несколько недель.

Она рассеянно потрепала меня по руке. Мне еще ни когда не приходилось утешать маму, обычно все происходило наоборот, и я понимала, что сейчас настал как раз такой момент. Я подыскивала нужные слова, как вдруг мне помешали — на стул рядом шлепнулся громадный рюкзак.

С четырнадцати лет мой брат Фрэнки со своим пронзительным голосом и порывистой походкой напоминал мне большую шумную лошадь. И от него всегда сильно пахло потом. Он был членом стольких спортивных команд, что и не сосчитать. Когда бы он ни пришел домой, первым делом кидался к холодильнику, вытаскивал огромный пакет молока и выпивал все до капли. Сегодня я заметила, что Фрэнки повзрослел — он взял стакан и налил молоко в него, а уж потом сел за стол.

— Привет, Фрэнки, и сними свою шляпу. — Я щелкнула по его бейсболке. Энджи — солидная взрослая женщина, ага.

Фрэнки повернул бейсболку так, чтобы козырек оказался на затылке.

— Так лучше, мисс Хорошие Манеры?

— Да. Тем более что мне не хочется сегодня любоваться на твои волосы. — У Фрэнки были точно такие же жесткие рыжие волосы, как и у меня, а вот наша везучая сестричка Tea унаследовала мамины, белокурые и волнистые. — Как учеба, братишка?

— Будет отлично, когда я наконец сумею записаться на нужные мне предметы. На викторианский романстояла очередь в двадцать человек. Мне придется учиться пять лет, и все только потому, что невозможно записаться на нужные предметы.

— В любом случае я не представляю тебя на семинаре под названием «Викторианский роман», Фрэнки. По-моему, ты скорее тип Джека Керуака. На крайний случай Генри Миллера.

— Не равняй меня по своим буржуазным меркам. Генри Джеймс писал тошнотворное дерьмо.

Мама кинула на него неодобрительный взгляд.

— Извини, ма. Я имел в виду — он писал тошнотворную литературу. — Фрэнки забросил рюкзак на плечо. — Мне нужно заниматься. Когда будем обедать?

— Как обычно, Фрэнки-младший. Хотя если ты надумаешь спуститься вниз чуть раньше и поможешь накрыть на стол, я не стану возражать.

Фрэнки что-то неразборчиво буркнул в ответ и затопал прочь из кухни.

— А ему ты сказала? — спросила я.

— Еще нечего говорить. И ты тоже об этом забудь Энджи. Это приказ. Помоги лучше готовить обед.

Мой нож на автопилоте резал сельдерей и хикаму, а я обдумывала видения, озарявшие меня, когда мы с Эриком касались друг друга. Они казались такими яркими, как мои собственные воспоминания, но я отмахивалась от них, как от плодов горячечного воображения. Теперь, однако, у меня появилось о них совсем другое мнение. Неужели я проникала в сознание Эрика, прикасаясь к нему? А он в мое? И теперь знает, что я к нему чувствую?

Покинув вечером родительский дом, я бесцельно ездили по улицам, а мысли в моей голове ходили по кругу, как золотые рыбки в аквариуме. В конце концов я вытащила мобильник и набрала справочную, а там мне дали номер телефона Николая Блалока. Все оказалось очень просто.

— Алло? — мягкий, культурный голос звучал настороженно.

— Это мистер Блалок?

— Кто вы?

Если бы мне пришлось определять происхождение его акцента, я бы сказала, что он восточноевропейский, возможно, русский, но я не эксперт.

— Меня зовут Энджи Маккафри. Ваше имя мне назвал Лес Бэнкс. Он сказал, что вы специалист по… гм… людям, ведущим вампирский образ жизни.

— Чего вы хотите? — Этот парень явно не собирался облегчать мне задачу. И если он не хочет, чтобы ему звонили, зачем заводить веб-сайт, называющийся «Охотник на вампиров»?