Еременко вперил в меня удивленный взгляд.

– Не понял. Ты что, Михаил Иванович, предлагаешь еще Николаеву косточки помыть?

– Никак нет. Косточки я ему веничком попарю. Он ведь теперь в основном за городом живет, вот, пригласил на баньку. Я про другое, я про саму операцию.

– Ты что предлагаешь реанимировать "Латинское танго"? – еще больше удивился Еременко.

– А что, это возможно? – осторожно поинтересовался я.

– Нет! – отрезал Еременко.

– Тогда не предлагаю.

– А что ты предлагаешь?

– Отправить майора Максимова в отпуск – я узнавал, у него вместе с отгулами набегает два месяца – и пусть себе занимается частным расследованием.

– За что ж ты так его не любишь, Михаил Иванович, что хочешь прямо посреди зимы заставить клад откапывать?

В глазах Петра Петровича поблескивали веселые искорки.

– Так я же не сейчас предлагаю дать ему отпуск – ближе к лету.

– Так чего ты сейчас мне голову морочишь? – рассердился Еременко. К лету и приходи.

Я узнал, все что хотел. Против негласного продолжения "Латинского танго" руководство возражать не будет. Теперь можно было и откланяться.

– Разрешите идти, товарищ генерал-полковник?

– Идите, товарищ генерал-лейтенант.

– Как ты смотришь на то, майор, чтобы вернуть на погон звездочку? – спросил я Максимова, когда он вновь оказался в моем кабинете.

– Разрешили возобновить операцию "Латинское танго"? – обрадовался он.

– И не мечтай!

– Тогда я вас не понимаю, товарищ генерал-лейтенант.

– Не разочаровывай меня, Гена, – укоризненно произнес я, – думай. А то я начну думать, что генерал Николаев был прав насчет твоей интуиции. Даю подсказку. Я начну, а ты заканчивай: Спасение утопающих…

– … дело рук самих утопающих, – закончил Максимов.

– Молодец! И какой из этого нужно сделать вывод?

– Какой? – спросил Максимов.

– Ты, Гена, дуб, или подумаешь? – разозлился я.

– Разрешите подумать? – попросил майор.

– Думай. Даю тебе целых пять минут.

Я демонстративно посмотрел на часы. Максимову хватило трех.

– Товарищ генерал-лейтенант, я хочу подать рапорт о предоставлении мне отпуска.

– Прямо сейчас, посреди зимы?

На лице Максимова отражалось страстное желание угадать ход моих мыслей.

– Нет не посреди зимы… – начал он.

– Ну? – поощрил я его.

– … А ближе к весне…

– Тепло, – одобрил я.

– … Вернее, весной…

– Совсем тепло!

– А точнее, ближе к лету.

– Ну, наконец-то! Если я тебя правильно понял, то в конце весны тебя одолеет хроническая усталость, как следствие постоянного перенапряжения, и тебе срочно понадобится отпуск для поправки здоровья, так?

– Точно так!

– А теперь, Гена, уважь старика, расскажи, где ты планируешь поправлять свое здоровье?

– Думаю, в районе озера Байкал, Михаил Иванович.

– Так. Один или со товарищи?

– А как вы посоветуете?

– Лучше со товарищи. Тут недавно один наш общий знакомый вернулся их турпоездки по Латинской Америке, я думаю, тебе его опыт ох как пригодиться.

– Спасибо, Михаил Иванович, обязательно воспользуюсь вашим советом. Только согласится ли он составить мне компанию?

– А ты с ним подружись. У тебя на это вагон времени.

– Слушаюсь!

– Вот и правильно, вот и слушайся. И выбери время, обязательно поговори с некой Екатериной Вяземской. Она как раз на днях в Москву прилетает.

– Все-таки возвращается? – удивился Максимов. – А я грешным делом подумал что она, как и Муромов, предпочтет любить Родину по телевизору.

– У Муромова, Гена, – довольно жестко сказал я, – были довольно веские основания остаться ТАМ, а у Вяземской есть не менее веские основания оказаться ЗДЕСЬ. Сын у нее в подмосковном пансионате, если ты не забыл.

– Вы хотели сказать, племянник? – блеснул эрудицией Максимов.

– Я хотел сказать, то, что сказал. Про племянника знает ограниченное число лиц, надеюсь не болтливых, – я выразительно посмотрел на майора. – По документам он ей сын, да и по жизни тоже. Уяснил?

– Так точно!

– Вот и ладно. Ступай. – Майор мялся у стола, и уходить не спешил. – Или тебе что-то неясно?

– Товарищ генерал-лейтенант, я хотел еще поговорить со Светланой Фернандес.

– Забудь.

– Почему?