— Так и есть, Мила стала ветеринаром, — подтвердила Надя, которой десерт уже перестал казаться таким вкусным.

— Надо же, как все сложилось… — Зоя Михайловна вынула окурок из мундштука и вставила новую сигарету. — Второй приступ произошел позднее и имел более серьезные последствия. Костя признался своей супруге, что его любовница, то есть я, ждет ребенка и он хочет уйти к ней… Дочь случайно подслушала этот разговор, и ее моментально захлестнула волна ненависти… У нее помутился рассудок. Она набросилась на отца, ударила его по голове первым попавшимся под руку предметом. Она бы и его разделала как кошку, но матери удалось справиться с ней. Приступ прошел, Камилла уснула, что всегда происходило после приступа ярости. Алевтина тогда позвонила мне и попросила помощи. Она просила спасти дочь, так как нашего любимого человека уже не было. Я чувствовала себя виноватой в приступе Милы, поэтому согласилась помочь, почти не раздумывая. Мы представили все дело так, будто смерть Кости произошла в результате несчастного случая, а мой муж позвонил куда надо, и расследования не было. Естественно, Камилла не догадывается, что убила отца.

— Я не могу поверить… — прошептала потрясенная Надежда.

— А я, чтобы забыть тот кошмар, уехала в Европу, тем более что муж мой внезапно скончался. В Италии я приняла решение все-таки родить ребенка. Бабы-дуры надеются, что плохое может случиться с кем угодно, только не с ними. Я родила ненормальную девочку. Это было сущее наказание. Потом я вышла замуж за человека с ребенком, и мы стали жить вчетвером. Но когда мой второй муж умер, я ушла из дома, оставив свою дочь на попечение сводного брата, кстати, очень любившего ее и способного ей помочь. Он был неплохим психиатром.

— А звали его Владимир Анзилотти, — переглянулись Надя с Григорием.

— Вы и его знаете? Забавно… Да, это именно он. Почему-то Владимир вбил себе в голову, что сможет изобрести лекарство, способное вылечить Киру, так звали мою дочь. Я в это не верила… Я десять лет штудировала медицинскую литературу, советовалась с врачами. Не было никакой надежды. Иногда мне казалось, что Владимир сам не в себе. Меня можно осуждать, но у нас у каждого свой нервный порог. Я не видела свою дочь десять лет, ничего не знаю ни о ней, ни о пасынке, я даже не знаю, живы ли они. Мне самой осталось всего месяца два, рак съел меня изнутри. А тут вдруг узнала об этой выставке… это как прощание…. Вот такая история, молодые люди. Я вижу, что шокировала вас, но благодарю вас, что выслушали меня. Мне это было необходимо.

Надя плохо помнила, как они расстались с Зоей Михайловной, которая так и не притронулась к десерту.

— Она не знает, что Киру убили, — прошептала Надя.

— Она не хочет этого знать и, думаю, не должна узнать… Кира умерла для нее десять лет назад, — ответил Григорий.

— Она также не знает, что Киру убила ее сестра Камилла… — произнес страшные слова Григорий, не поднимая глаз.

— Теперь ты в этом уверен?

— Все сходится. Смерть жены любовника Милы в Москве, после того как та пришла к Миле и попросила оставить ее мужа в покое, шантажировала детьми… Эмоциональный всплеск… И здесь… Поэтому маньяк-Владимир и сказал, что ты ему не нужна! Ты будешь удивлена, но ты не страдала психическими заболеваниями и поэтому не могла помочь его сестре! — воскликнул Гриша. — А это означает, что все пленные девушки страдали каким-то психическим заболеванием, — Григорий почесал затылок, — и он проводил на больных девушках опыты, чтобы свою сестру лечить уже опробованным лекарством. Это, конечно, только версия, но она имеет право быть…

— Но как он их вычислял? Они же вне приступа обычные люди? — удивлялась Надежда, у нее на щеках горел лихорадочный румянец.

— Эту тайну гениальный маньяк унес с собой в могилу, — ответил следователь.

— Мила сбежала из больницы и убила Киру, из-за которой она столько натерпелась! — выдохнула Надя. — Это надо проверить! Также легко проверить, были ли психически больны и все пропавшие девушки.

Зазвонил телефон Григория Степановича.

— Алло? Да? — Между темных бровей Григория пролегла морщина.

— Я все понял. Если она объявится, то немедленно сообщите мне, и еще…. По последним данным, Ка-милла может быть опасна. Будьте осторожны.

— Что?! — вцепилась в него Надежда, как только он отключил связь.

— Звонил лечащий доктор Милы, она сбежала, и никто не знает куда. Думали, что она спит, и не заходили к ней в палату несколько часов.

Надя почувствовала, как зашевелились волосы на голове.

— Знаешь, я не верю. Все-таки Мила — моя подруга. Она не могла такое совершить. Почему я должна верить какой-то ненормальной старухе?

— Я понимаю тебя, но все сошлось, и мы нашли ответ на твой вопрос, зачем Владимиру нужны были девушки. У тебя есть возможность проверить сказанное Зоей Михайловной, звони матери Милы, — протянул ей телефон Григорий Степанович.

Надя набрала нужный номер и спросила каким-то чужим, потухшим голосом:

— Алевтина Юрьевна?

— Да, Надя, что-то случилось? С Настей все в порядке, но мне тяжело, приезжайте быстрее.

— Да, я знаю… Думаю, скоро все закончится, и я вернусь… — сказала Надя, вытирая слезы.

— Почему у тебя такой голос? — забеспокоилась мама Милы.

— Алевтина Юрьевна, я знаю про убийство Константина Михайловича.

В трубке повисло тяжелое молчание. Казалось, оно длилось вечно, наверное, Алевтина вспоминала сейчас то, что всю жизнь пыталась забыть.

— Кто тебе сказал? — наконец выдавила она.

— Зоя Михайловна Мазуркова, она здесь, в Италии. Ее дочь родилась тоже больной.

— Мила не больная! — резко закричала Алевтина.

— Почему вы не изолировали ее?