Ростопчук. А стемнеет, Иван, — когда стемнеет, самолеты выходят… Спишь — слышишь и еще крепче спишь.

Иван. Солдат с бомбежкой не считается… Эх, хорошо там, Геннадий Сафронович…

Ростопчук. Там хорошо, Иван. Там свободно живешь. У солдата одна забота — враг. А здесь сколько забот!

Иван. А перед боем, Геннадий Сафронович!.. Перед боем на душе у тебя тревога, чувствуешь себя всего туго, за минуту норовишь год прожить — чего не доел, не допил, чего из жизни не успел ухватить — жалко делается. Думаешь, выйду из боя, ничего не упущу — отдай, что полагается. А выйдешь из боя, своих убытков не считаешь, и рад, что неприятеля одолел. В том и есть вся радость солдата!

Ростопчук. В том и есть вся радость… А ты уж считал, сколько тебе щей еще полагается, если бы ты лет до ста прожил.

Иван. Да нет, товарищ лейтенант, вы солдата неточно тут учили. Солдат это только так говорит, а думает он по-обширному!

Легкий стук в дверь. Входит генерал-лейтенант медицинской службы Череватов. Ростопчук и Иван с некоторым опозданием вскакивают и вытягиваются — так что Череватов успевает осмотреть их в первоначальном положении.

Череватов. Здравствуйте. Вы кто тут? Свои, чужие, посторонние, родственники — или никто?

Ростопчук. Адъютант генерал-майора Александра Ивановича Климчицкого лейтенант Ростопчук!

Иван. Ординарец генерал-майора товарища…

Череватов. Все вижу! Опомнитесь! Остановитесь! Ничего не надо. Что?.. Это что здесь находится?

Ростопчук. Здесь находится квартира генерал-майора Александра Ивановича Климчицкого…

Череватов. Ага. Хорошо. Хотя что же особенного хорошего? А я, знаете, кто?

Ростопчук. Знаем, товарищ генерал-лейтенант медицинской службы, профессор, доктор медицинских наук Дмитрий Федорович товарищ Череватов…

Череватов. Медицинских и прочих наук, и прочих…

Череватов осматривает квартиру, пробует вещи, разглядывает котелок с картошкой. Иван хочет убрать котелок, исполняя безмолвное указание Ростопчука.

Не трогать! Остыла картошка?

Иван. Никак нет, еще теплая.

Череватов. Дай одну.

Ростопчук. Разрешите очистить и масла подать?

Череватов. Не сметь! Давай в кожуре — полевую!

Ему дают картошку. Череватов ест ее. На отдельном столике стоят пузырьки, склянки, коробочки и прочая посуда с лекарствами, с хвостами рецептов. Череватов осматривает эту медицину.

Ростопчук. Товарищ генерал-лейтенант… Это заготовлено по приказанию лечащих врачей — на предмет излечения нашего командира генерал-майора Климчицкого…

Череватов. Вижу, знаю, предчувствую!.. Чепуха! Я его сам буду лечить, использовать, воодушевлять! Эту ерунду убрать всю, выбросить ее бесследно! (Берет один за другим два-три пузырька, рассматривает рецепты). Это что?.. Ага… Ну, ясно. Этим хотят сердце и душу моего больного поправить? Три раза в день по пять капель — и получается жизнерадостность. А это? Порошок. Его надо есть после еды — и получается покой внутренних органов. А тут что? Впрыскивание. Два кубика в вену — и из этого получается счастье, и человек хочет жениться! Магия!.. Выбросить прочь!..

Иван хватает котелок из-под картошки и ссыпает туда со столика все лекарства.

Ростопчук (довольный). Порядок! Разве можно нашего генерала каплей лечить?

Иван. Да разве можно любого боевого мужика из пузырька вылечить? Мы и в санбате не каплей лечились, а кашей с салом! (Уходит).

Череватов. Так, стало быть, в этих условиях и будет отдыхать и выздоравливать Александр Иванович?

Ростопчук. Так точно, в этих, товарищ генерал-лейтенант. Может, разрешите привести всю эту бытовую обстановку в полное соответствие с уровнем медицинской науки?

Череватов. Не приводить в соответствие, уровня нету!.. Оставить все, как есть, все здесь должно быть обыкновенно, скучно, неудобно. Организуйте ему некоторое неудобство! Он должен чувствовать реальную жизнь, а не томиться здесь, как цветок в лепестках, — тогда он умрет.

Ростопчук. Есть. Будет неудобство… А как насчет воздуха, питания и прочего режима?.. Если легкий сквозняк — он вреден или больше полезен?