Само собой, Зо промахнулась. На ее постели лежала развернутая «Колонка А», и Кейт (в четвертый раз за день) прочла:

Ветреный Кулинар Марко Манчини, в скором времени открывающий уже заранее знаменитый ресторан «Побережье», был замечен вчера в «Райпе» на вакханалии в честь дня рождения длинноногой очаровашки Холли Мэй увивающимся вокруг именинницы. О местонахождении в тот момент официальной подружки Манчини Венди Уинтер ничего не было известно. На этой же вечеринке друг Мадонны Гай Осири отчитал журналиста за то, что тот спутал его с фокусником Дэвидом Блейном.

— Я знала, что нам надо было пойти, — сказала Зо. — Теперь он в долине супермоделей, и у нас нет ни шанса.

Весь сегодняшний день Кейт мучилась сомнениями: то ли она рада, что Марко изменяет своей официальной девушке, что означает скорое их расставание, то ли ее бесит факт, что один из поваров заверил ее, что Марко уехал домой.

— У Марко с Холли один и тот же агент, — заметила Кейт, стараясь уверить по большей части саму себя, что этот факт многое объясняет и можно чувствовать себя спокойно. — «Побережье» упомянули, значит, это заказная статья, написанием которой озаботилась Старая Дева.

Зо исчезла во встроенном в стену гардеробе — в шкафу размером со спальню Кейт — и продолжала вещать оттуда:

— Все на работе только о Марко и судачат. Говорят, что его устрицы и блюдо под названием «уни» — лучшее, что было приготовлено со времен мисо-супа с треской в «Нобу».

Кейт ни разу не была в ресторане «Нобу», но про себя подумала, что сказанное звучит комплиментом. Вслух же она начала рассуждать о том, стоит ли навести о Марко справки, чтобы напечатать заметку в «Экзаминер». Это, мол, шанс засветиться в колонке, а если повар станет настоящей сенсацией, то лавры первооткрывателя звезды достанутся ей, Кейт, а это, вроде, именно то, ради чего и существуют СМИ. Само же интервью станет прекрасным поводом увидеться с Марко вновь.

— Но если ему не понравится то, что ты напишешь, — фыркнула Зо, появившись из шкафа, — ты навсегда потеряешь шанс завести с ним какие-либо отношения. — Она принялась расчесывать свои длинные черные волосы. — Ты можешь попытаться тиснуть его фото или какой-нибудь материальчик с вечеринки в честь открытия ресторана. Кстати, ты обязана нас туда провести. В моей редакции все спят и видят, как бы туда попасть, а я даже в список потенциальных приглашенных не внесена.

— Ты что, всерьез считаешь, что у меня есть шанс претендовать на Марко Манчини?

Зо улыбнулась.

— Если ты и станешь с ним встречаться, долго это не продлится.

Идея написать положительную статью о заслуживающем этого человеке Кейт импонировала, это, во всяком случае, лучше, нежели расходовать силы и внимание на индюков, которые звонят ежедневно и стараются втиснуть новость о себе. Но разве она имеет право писать о человеке, с которым хочет встречаться? Лейси и Пол неустанно твердят, что о друзьях писать нельзя. Но как иначе выискивать и получать материал, если не войти в доверие или даже не подружиться с информатором?

Зо тем временем перешла к более насущным проблемам.

— Что ты сегодня наденешь? — спросила она, копаясь в гардеробе в поисках идеального наряда второго размера.

Ничего не изменилось — словно они до сих пор в колледже и собираются пройтись по барам или закатить вечеринку. Но в те времена они обе были шестого размера и к этому моменту уже, скорее всего, заказали бы пиццу. Зо сказала, что не голодна, так что Кейт притворилась, что тоже, но тайком пробралась на кухню и напилась диетической колы. Кроме шампанского, это единственное, что есть в холодильнике. Зо держит в доме только те продукты, которые не испортятся прежде, чем у нее дойдут до них руки.

Кейт, положа руку на сердце, могла признать, что Зо выглядит потрясающе. Ощущение такое, словно для того, чтобы смотреться хорошо, необходимо делать все, что противопоказано врачами: сидеть на жестких диетах, изнурять себя на тренажерах, подолгу валяться в соляриях и глотать таблетки. В общем — обжуливать собственный организм. Еще в университете редким сочетанием прямых черных волос, полученных ценой умопомрачительно дорогих японских косметических процедур, и пронзительно голубых глаз, обрамленных длинными ресницами, Зо превратила себя в объект желания всех парней, даже, несмотря на то, что ей не хватало терпения встречаться с любым из них дольше двух месяцев (надоевшему поклоннику она изменяла и бросала его — в чем сама Зо по сей день винит синдром дефицита внимания).

— Не хотелось бы, чтобы меня видели с тобой, когда ты одета в это, — сказала Зо, оглядев черные брюки и белую рубашку Кейт; — Я должна держать марку.

Зо выбрала для себя красное платье от Дианы фон Фюрстенберг, с которого еще не срезаны ценники, а Кейт бросила черное платье, которое надевала на выпускной в университете.

Неожиданно в комнату вплыла Грейс, мать Зо, — как привидение, в белом китайском кимоно и с синей косметической маской на лице. Когда-то она получила место жены ее отца, выслужившись из секретарш. Маска заполнена каким-то синим гелем, который должен расслабить припухшие усталые глаза Грейс, и этот насыщенный синий цвет — единственное яркое пятно в комнате.