Найденные недавно рукописи Леонардо, так называемый «Атлантический кодекс», свидетельствуют о том, что великий флорентиец предвосхитил создание велосипеда, аэроплана и водных лыж — «способ хождения по воде» Этот величайший гений мечтал о поколении гармоничных людей — творцов овеянных светлой мыслью, совершенных физически. Леонардо проповедовал чистоту разума и тела. Ратуя за возрождение гигиены по образу античных времен, он участвовал в сооружении водопроводов и сточных труб в Милане, помогал строить плавательные бассейны, обращался к «сильным мира сего» с остроумными проектами восстановления терм, предлагал снабдить их механической вентиляцией.

Франсуа Рабле (1494–1553), создатель «Гаргантюа и Пантагрюэля», имевший, кстати медицинское образование, приложил много усилий, чтобы возродить традиции античных времен — любовь к гимнастике бегу, прыжкам метаниям, плаванию, борьбе, игре в мяч. Рабле высмеивал грязнуль, скрывающих под пышными дорогими одеждами жалкое убожество немытых тел.

Спустя полвека после Рабле выступил со своими «Опытами» французский философ Мишель Монтень (1533–1592). Для Л. Н. Толстого это была настольная книга. Монтень как бы заново открыл великие достижения античной мысли, противопоставив ее убожеству, неподвижности, предрассудкам средневековых догм.

Философ утверждал что здоровье — драгоценность и притом единственная, ради которой действительно стоит не только не жалеть времени, сил трудов и всяких благ, но и пожертвовать ради него частицей самой жизни, поскольку жизнь без него становится нестерпимой и унизительной. Монтень больше всего ценил естественные способы оздоровления. Он писал о том что природа — руководитель кроткий, но разумный и справедливый, и надо идти по ее следу который мы, к сожалению запутали искусственно протоптанными тропинками. Монтень высмеивал тех, кто ищет каких-то сверхъестественных способов оздоровления и не доверяет тому, что просто понятно и не требует больших затрат. Такие скептики по словам философа, выражают свое пренебрежительное отношение к водолечению из-за того, что вода всегда у нас под рукой, а дорогие лекарства зачастую привозятся из дальних заморских стран. Во время своих путешествий по Европе Монтень познакомился почти со всеми известными в ту пору целебными источниками, пришедшими в запустение в годы мрачного средневековья. Философ стал убежденным сторонником водолечения, «всевозможных водных воздействий и бань».

«Я сам стал прибегать к водолечению, — пишет Монтень, — ибо считаю что ванны оказывают целебное действие, и мы я думаю немало теряем от того что перестаем пользоваться ими так как это практиковалось в старину почти у всех народов. Я не могу себе представить, чтобы для нас было полезно когда поры наши закупорены и на теле образуется корка».

Восточные бани или как их зачастую называют, турецкие, и в наши дни весьма распространены. Все они — в Турции, Иране, Сирии, Египте, Тунисе, Ливане, Ираке, да и в наших среднеазиатских республиках, — мало чем отличаются друг от друга. Разве что в одних банях предпочитают кокосовую мочалку, а в других — из сухих финиковых тычинок, а в третьих — из люфы, которую так любят у нас в Грузии.

Традиции восточных бань уходят в далекое прошлое. Около нынешнего турецкого города Пергама (кстати здесь врачевал и внедрял водолечение и бани Гален) сохранились развалины терм, остатки бассейнов, разнообразных ванн, в том числе и сидячих.

У восточных бань много общего с римскими. Да это и понятно! Византию (в состав этой огромнейшей империи входила и территория нынешней Турции, как и ряд нынешних ближневосточных стран) называли «вторым Римом».

Передо мной описание одного из богатых византийских домов (XI в.). Многое здесь напоминает уклад римлян! И архитектура (античные колонны) и тщательная забота о гигиене и красоте тела (рассказывают о женщине, по нескольку раз в неделю ходившей в парную баню и пользовавшейся различными косметическими снадобьями благодаря которым и в 70 лет была свежа и привлекательна).

Венгерский ученый и путешественник Арминий-Герман Вамбери, о котором написал увлекательную повесть Николай Тихонов, в совершенстве изучив турецкий язык, в 1861 году переодевшись дервишем, присоединился к партии паломников, возвращающихся из Мекки. В своих очерках жизни и нравов Востока Вамбери пишет, что вернувшись из утомительного пути или окончив тяжелую работу или желая оправиться от перенесенного испуга или чрезмерных наслаждений, все тотчас же отправляются в баню. «Бедные и богатые, старые и малые — все предаются этой страсти». Далее путешественник замечает, что при жарком климате большей части восточных стран регулярные омовения спасают от многих болезней. Когда на Востоке хотят продемонстрировать преимущества какого-либо города, то начинают с описания его бань. Если же напротив, хотят выставить город в дурном свете, то рассказывают о его грязи. «Правители, — подчеркивает Вамбери, — стремясь увековечить свое имя в веках, строят не только мечети и караван-сараи, но и просторные богатые бани. Как я убедился, те из владык которые не поскупились на постройку бань, оставляют в народе гораздо более долгую признательность, чем те, кто попытался обрести бессмертие, сооружая роскошные дворцы».

Вамбери рассказывает о турецких банях на территории родной Венгрии. В Будапеште у горы Гелерт, славилась баня «Рудаш», построенная во времена турецкого владычества (XVI в.). Кстати, эта баня действует и в наши дни. Каждый турист считает своим долгом не только осмотреть «Рудаш», но и погреться здесь в банном жару. Внимание привлекает надпись, что в эту баню любил ходить, когда жил в Буде, Казанова, автор знаменитых мемуаров, к которым с большим интересом относился Пушкин.

Много любопытного о восточных банях можно почерпнуть из романа Джеймса Юстиана Мориера «Похождения Хаджи-Бабы», который впервые вышел на русском языке в 1824 году и затем издавался в «Молодой гвардии» уже в наше время. Вальтер Скотт называл Мориера замечательным романистом и ставил «Похождение Хаджи-Бабы» в один ряд со свифтовским «Путешествием Гулливера». Мориер, англичанин по национальности, долго жил в Турции и Персии. Он прекрасно знал нравы и обычаи народов Востока. Повествование в романе ведется от первого лица — Хаджи-Бабы. Он рассказывает как, достигнув шестнадцатилетнего возраста, преуспел в брадобрействе и умении прислуживать в бане. «Никто лучше меня не постигал тайн сладострастного натирания тела мягкой рукавицей с легким и приятным щекотанием».

Но вот, приобретя некоторый достаток. Хаджи бросил роль банщика, но баню не забыл и стал ходить туда, блаженствуя вместе с другими. Читаем далее: «“Вошел в баню — раздевайся” — говорит пословица. Я разделся и, забравшись в самое жаркое отделение бани, сел в темном уголке в отрадной духоте паров… Я приказал натирать тело поярковой рукавицей, со всей утонченностью этого небесного наслаждения. В то же время при помощи едкой мази мне истребляли волосы на коже, брили голову и красили ногти, ладони и подошвы золотисто-оранжевой хной. Банщик, натиравший меня поярковой рукавицей, приступил к работе с изъявлением своего восторга насчет редкой мужественной красоты моего тела. Треск, производимый искусной рукой в моих суставах, раздавался по всему зданию. Я был счастлив».