Вебер обнаружил, что уже несколько минут держит в руках пустую чашку. Осторожно, как если бы та была изготовлена не из фарфора, а из пепла, поставил ее на край журнального столика. Откинулся на спинку кресла, ощутив, как затекла спина. Разговор, начинавшийся так непринужденно, теперь давил на Илью стотонной плитой.

– Ты на самом деле считаешь, – тщательно подбирая слова, спросил он, исподлобья рассматривая собеседника, – что после путешествия за Тайгу я соглашусь снова работать на тебя?

– Я очень надеюсь на это, Леший, – ответил ему Эдуард, и на этот раз в его голосе не слышалось ни капли сомнений. – Конечно, решать тебе. Но поверь, я многое увидел за прошедшее лето. Увидел твои попойки, драки, кабаки и бесцельную трату денег, за которые другой готов удавить. Увидел, как заслуженное богатство и стены новенькой квартиры не принесли тебе счастья. И если я правильно понимаю твою натуру, Илья, ты обязательно…

Он снова закашлялся, на этот раз оборвав фразу без какой-либо театральности. Потянулся за ингалятором, но стерпел, жадно хватая воздух ртом. Отнял руку от пиджачного кармана, утер выступившие слезы. Кивнул, будто извиняясь перед гостем.

– Конечно, ты должен понимать, что мое предложение не бесплатно, – продолжил он, выудив платок и промокнув покрасневшие уголки глаз. – Однако в этом случае речь идет о моей личной благодарности, не имеющей никакого отношения к казне Республики. А еще…

Он взглянул Илье в глаза, и тот вдруг сумел рассмотреть неотвратимую хворь, разъедающую министра изнутри.

– А еще я стану твоим должником. Исполню любую просьбу в любой момент времени. Даже если ты попросишь переправить семью на другую планету – сделаю все возможное. Я стану твоим одноразовым рабом, Леший…

Илья молчал, стараясь не демонстрировать раздиравшие его чувства. Смотрел на пустую кофейную чашку, переваривая услышанное, и старался расшифровать послание, на языке Морзе отбиваемое его сердцем.

В том, что за ним следили после возвращения из Тайги, сомнений не было сразу – подтверждение опасений даже не вызвало отрицательных эмоций. А вот то, что Терпение говорил о его характере и сути, неожиданно нашло отклик, покрасив мочки ушей в багрянец.

Вспомнился Алишер, провожающий его из «Пескарей». Вспомнились тягучие вечера бесцельных прогулок по городу, когда он искал. Искал что-то, чего не знал и сам, уподобившись герою старинных сказок.

Преодолевая смущение, Илья попытался думать о семье. Вспомнить лица жены и дочки, убедить себя, что они никогда не простят ему…

И от того с ужасом разобрал собственный голос, отвечающий Эдуарду Гринивецкому:

– Я подумаю, Терпение. Ничего не обещаю, но с файлами ознакомлюсь – скинь условия контракта и все данные на «балалайку». Ответ дам через двадцать четыре часа.

Кухня одинакова во все века – как при феодалах древности, так и при изобретении умнейших машин, способных готовить кушанья почти без присутствия человека. На ней всегда царит оживление самого необычного и азартного рода. На ней всегда вкусно пахнет. И на ней всегда нет места чужаку.

Попав в производственный цех «Гнутого моста», Чи Вай Гао оставался чужим несколько бесконечных дней. Сейчас, волоча сорокалитровую канистру к тестомешалке, он с гордостью размышлял о том, как сумел переломить предубеждение хозяина и его постоянных работников. Как доказал, что настроен задержаться в бригаде, выполняя любую работу и не жалуясь даже на побои…

Он рывком приподнял тяжеленную емкость на край мешалки, принялся высыпать внутрь густой серый порошок. Перемолотые копыта и коровьи рога добавились к нескольким слоям крахмала, синтетического белка и сублимированной яичной муки.

Опустошив жбан с «мясным» наполнителем, Чи Вай проверил программу кухонного компьютера, закрыл люк мешалки, дал программе старт. В емкость хлынула соленая вода, миксер принялся за работу. Пока тесто замешивалось, Гао прижался гудящей спиной к стенке производственного отсека. Закурил сигарету.

Несмотря на изматывающую грязную работу, которой хозяин «Моста» бесстыдно нагружал новенького сверх меры, паренек чувствовал себя счастливым. Ему ведь, если задуматься, на самом деле повезло. Причем так, что большинство сородичей могло только мечтать.

Молодого человека совершенно не интересовало, что произошло с его предшественником и на каком основании в заводской забегаловке вообще освободилась квота на младшего поваренка. Главное – лично он тут работает уже шестой день и имеет все шансы наладить не только свою жизнь, но и жизнь семьи.