Нельзя также сказать, чтобы через слова, хоть и одинаковые, не сквозила порой безнадежно разная аура. «Политики» ее ощущают, но словесники могут подчас и проследить. По поводу одного и того же одни и те же слова, но в другом каком-то расположении, фраза в иной округлости, рядом — с вот этой, второй, — и видишь, как замерцало, заменялось что-то под словами, какой-то свет внизу передвинули.

Если вернуться к нашему примеру и одной грубой чертой отметить разность сложных аур, то черта эта будет — знаменитая «непримиримость». В ее цвет (все говоря en gros [51] ) окрашена мельгуновская «Борьба за Россию», и как раз эта окраска отсутствует в «Последних Новостях». Не вдаюсь ни в какие о ней рассуждения, ограничиваюсь фактом: этого анилина в «П. Н.» нет, — ни капли. А потому те же слова, напечатанные у Милюкова и Мельгунова, могут быть такими же не одинаковыми, как не одинаково белое и черное, и к совершенно разным ведут следствиям.

Даже одной этой черты в нашем узком, частном, примере достаточно, чтобы призадуматься над тем значением, которое мы так опрометчиво придаем словам. Еще более опрометчиво придавать значение не только словам вообще, но словам собственным, а чужие слышать лишь тогда, когда они с собственными совпадают или резко внешне им противоположны. Своя аура под этими словами, конечно есть. Но несознаваемая, даже принципиально отвергаемая — она, в конце концов, и на слова бросает какое-то странное отражение, растягивая в разные стороны, удивляя этим растяжением и бесполезностью.

«Мы давно указывали…». «Мы говорили то же самое…». И ведь действительно, как будто и указывали, и говорили. Но приветствуется ли совпадение чьих-нибудь слов с «нашими», осуждается ли несовпадение — никаких последствий это не имеет. Не было их и в те времена, когда на заре нашего эмигрантского дня юный, под музыку молодого, пел свои куплеты.

Не было ничего и в дальнейшем, не выйдет ничего и теперь, из приветствия Мельгунову, который говорит «то самое, что мы говорили», «то самое, о чем мы давно предупреждали…».

Ну да, то же самое, я верю, что «П. Н.» говорят это искренно… И, я скорее могу представить себе, что Мельгунов, на худой конец, пойдет сажать капусту, но усадить его, республиканца и демократа, на диван Республиканско-Демократического Объединения Милюкову не удастся.

Я не политик и не берусь судить, хорошие или худые они оба политики. Но это я знаю, что если уважаемый П. Н. Милюков и хороший — то, во всяком случае, не для нашего несчастного времени, несчастного места и положения.

Знают ли это христиане? Очевидно, нет. Знают ли, что делают те, кто известными христианами и христианством пользуются? Сомневаюсь. Все бессознательно или полусознательно; почти «само так вышло». Оттого и вины нет ни на ком, хотя факт остается довольно страшным. В капле воды отраженный, — в частице нашей эмиграции, — он все-таки страшен.

Буду говорить начистоту. И без всякой полемики: очень надоела современная полемика «друг о друге», — а уж читателю-то! Не «подкидному», каким подозреваю «Читателя» в «Днях», а настоящему, конечно [52] .

Итак — начистоту. О настоящем моменте, прежде всего; о том, что я в нем вижу. Ошибаюсь — пусть мне докажут это: я всегда с готовностью иду на признание своих ошибок.

За 10 лет нашего изгнанничества многое изменилось, — и в России, и во всех странах мира. Было бы печально, если бы эти перемены прошли мимо сознания русской эмиграции, если бы она осталась точь-в-точь такой, как была 10 лет тому назад, со всеми теми же концепциями и выводами. При нормальной эволюции одно должно было остаться неизменным — отношение к данной русской «власти» и — воля к борьбе с этой властью, так как сама она осталась неизменной; абсолютно такой же губительной и порабощающей, какой была 10 лет тому назад.

Изменившаяся обстановка вокруг этой неподвижной точки требует лишь изменения формы борьбы; отказа от некоторых, ставших непригодными; сознание других, более соответственных времени, а потому и более действительных.

Такова, в данном отношении, нормальная эволюция русского эмигрантства, его логический и естественный путь; особенно естественный для части политической, для всех остатков политических партий и группировок, оказавшихся за рубежом.

Когда и как случилось, что именно эта, политическая, часть эмиграции — сошла с нормального пути?

Я говорю сейчас о политически «левых», — всех оттенков; моя тема — новое явление как раз в этой среде. Кроме того, все же они находятся на поверхности нашей, пусть жалкой, политической жизни. Всякая организация и соединения «правых», даже умеренных, но открытых, настоящих «правых», являют вид такого безнадежного бессилия, от внутренних причин исходящего, что вряд ли стоит этими «объединениями» заниматься. Никакой, даже самый удачный, личный состав не спасает организацию, если она строится на отгоревшей во времени идее.