Сейчас она назовёт его Володей.

— Володя, — сказала она и засмеялась. — Володь, ты что?

Чего доброго она могла подумать, что Вавочка, одной рукой придерживая дверь, ухитрился нацепить выходной костюм и встретить её при параде.

— Тапочки! — передразнила она. Потом спохватилась и оборвала смех. Лицо её стало отрешённым и строгим, а светло-кофейные глаза обрели ту удивительную безмятежную прозрачность, свойственную лишь старикам да младенцам, когда уже и не знаешь, что в них: мудрость или слабоумие. — Значит, решилась всё-таки Маша?

Инте-ресно всё получается! В многострадальной Вавочкиной голове вновь наметилась некая болезненная пульсация. Она знает, что сестры нет. Откуда она это знает? Раз она знает, что сестры нет, значит пришла к нему. Зачем она к нему пришла, если сама полтора месяца назад сказала, что Вавочка во власти враждебных сил? Может, ей просто трахнуться захотелось? Медитация — медитацией… Он почувствовал уже сладкую жутковатую дрожь, но тут же вспомнил, что на кухне сидит… М-м-м… Скривился, как от зубной боли.

— А в квартиру ты меня не впустишь?

— Почему? Впущу, — растерянно отозвался он и почувствовал, что глаза у него забегали.

Отдал событиям косяк, отступил, пропуская Леку. Оглянулся на дверь кухни. Там вроде всё было в порядке, и Вавочка, защёлкнув замок, проследовал за гостьей в комнату.

На белой хлопчатобумажной спине Леки было выткано: «Ты — Утренняя Роза В Саду Мечтаний Бога. Шри Чинмой».

Положив рюкзачок возле кресла, она повернулась к входящему Вавочке. Невысокая, плотная. В короткой чёрной стрижке — проволочки седины. Коричневатые глаза, если присмотреться, невелики, но так и сияют, так и сияют…

Тут Вавочка обратил внимание на растерзанную постель и, приглушённо чертыхаясь, бросился драпировать её пледом. Лека наблюдала за ним с младенческой улыбкой. Потом заметила три рюмки коньяка — и улыбка резко повзрослела.

— А гостей на кухне прячешь?

Смысл фразы проступил спустя секунду, и Вавочка очутился в центре кухни. Шизофренически огляделся, куда спрятаться. Спрятаться было некуда. Поймался. Хоть в форточку выпрыгивай.

— По-чему? — еле расслышал он из комнаты.

Ответом был смешок, нестерпимо знакомый. Кто ж это у него там? Чьё-то слегка забытое лицо и имя его плавали кругами в сером тумане мозга, но никак не могли проясниться окончательно и слиться воедино с этим смешком.

— А куда их ещё можно спрятать?

И голос тоже. Удивительно знакомый. Явно женский, но похож на ломающийся мальчишеский. Кто же это, блин?

— Каких гостей? — подрагивающий от страха тенорок двойника.

Опять смешок, и Вавочка даже отшатнулся от неплотно прикрытой двери. Лека, блин! Это же Лека Трипанова! Он пришибленно поднял плечи и огляделся, как бы беря стены в свидетели, что понимать происходящее он отказывается. Взял табурет. Аккуратно, без стука приземлил рядом с дверью на четыре точки. Сел. Вслушался.

— Тебе лучше знать, каких. Три полные рюмки, сам чуть не в смокинге, бутылка… — Пауза. — Ого! С водки на коньяк перебиваешься? — Гулкий звук от соприкосновения донышка с полированной доской тумбочки. — Вот я и спросила: гостей-то на кухне прячешь?

Слава Богу, двойник, кажется, приходил в себя.

— А я это… — начал он игривым с поскрипыванием голоском. — Культурно, туда-сюда… Чтобы каждый раз не наливать. Похожу по комнате — приму, опять похожу…

— Ну, давай-давай! — беззвучно произнёс второй возле кухонной двери. — Крути ей мозги, крути!

— Слушай, не протягивай ты мне рюмку! — Здесь голос Леки смягчился, даже стал несколько мечтателен. — О спиртном я уже и думать забыла… Я просто так заглянула, — внезапно сообщила она. — Услышала, что Маша поехала на Дни радости и зашла сказать, что очень за неё рада.

Вавочки не поверили. Да и кто бы поверил! Ждали с замиранием продолжения.

— Слушай, ты, может быть, думаешь, что меня Маша подослала? — всполошилась Лека. — Ну, в смысле — проверить, как ты тут без неё… Нет! Уверяю тебя!

Напряжённая пауза.

— Мне уйти? — Дрогнувший Лекин голос.

— Да нет, отчего же… — промямлил наконец тот, что в комнате.

Вавочка скрипнул зубами и, подбирая двойнику наименование за наименованием, вскочил и по возможности бесшумно прошёлся по кухне. Разгневанно сопя, вернулся к двери, установил колено на табурет, вслушался.

— А ты-то сам как живёшь?

— Начальник отдела маркетинга, — не удержался двойник. — «Росхристинвестъ». Прошу любить и жаловать.

Ну что это за дурак такой на Вавочкину голову! Её срочно как-нибудь выставить надо, а он там хвастаться вздумал!.. Главное, чем хвастается, козёл! Он-то тут при чём?