— А еще это придает нам уверенности — мы на верном пути, мы не теряли времени даром, — сказал Джиффорд. — А в такой игре это часто случается.

Довольная Алтея с облегчением улыбнулась:

— Я понимаю, что вы не можете сказать другим, откуда у вас эта информация, поэтому и беспокоилась, как бы она не оказалась бесполезной. Если она может послужить для определенных целей, то мне очень приятно. Как сегодня говорил Яго, чего стоит такой дар, если от него никакого толка.

— Я со своей стороны хотел бы, чтобы мы воспользовались им еще больше, — сказал Олдус. — Возможности безграничные. Так можно сэкономить время и силы. Да и много жизней можно спасти, очень много жизней. К несчастью, такие вещи признаются не всюду.

— Даже те, кто в это верит, с большой неохотой имеют дело с таким даром.

— Да и те, кто имеет дар, не хотят, чтобы кто-нибудь складывал костер у их ног, — протянул Яго.

Все вздрогнули, и разговор снова вернулся к тем немногим сведениям, которые они узнали. Чувствуя, что Вонам нужно время, чтобы прийти в себя после тяжелых испытаний, Хартли вскоре закончил встречу. Ему все это казалось сомнительным, но он уже не мог отрицать очевидное. У Алтеи Вон были видения, а Яго Вон видел призраков. Хартли понимал — он верит Вонам безоговорочно. А людей, о которых он мог бы сказать такое, очень немного.

— Будь все проклято, но мне хотелось бы, чтобы мы могли использовать эту информацию открыто. Не опасаясь насмешек или вопросов, — сказал Олдус, когда их карета двинулась в обратный путь к дому Хартли.

— Нам просто придется придумать убедительную историю про то, как мы все это узнали. И как можно скорее.

— Ты думаешь, твои племянники все еще живы? — спросил Олдус.

«Этот человек всегда чувствует, что у меня на уме», — подумал Хартли и вздохнул.

— Надежда есть, хоть и очень маленькая. Жермен всегда была сильной, смышленой девочкой. Если какая-нибудь девушка и могла бы пережить такую трагедию и выжить на улицах сумасшедшего дома, каким сейчас является Франция, так это Жермен.

— Даже если бы ей пришлось заботиться о маленьком мальчике?

Хартли кивнул, абсолютно уверенный в своем мнении о племяннице:

— Даже в этом случае. Наоборот, это заставило бы ее бороться еще горячее и настойчивее. Боюсь, мои надежды крепнут, и я ничего не могу с этим поделать.

— Может быть, если соблазнить Клодетту…

— Нет. Женщину, с такой легкостью убивающую людей, не победить соблазнением или постельными разговорами. — Хартли поморщился. — Да, боюсь, теперь я и не смогу ее соблазнить. Я не смогу даже смотреть на нее, не представляя при этом лиц Петерсона, Роджерса, графа, его жены и этих двух невинных детей.

«Я посмотрел в эти серебристо-голубые глаза, даже примитивная похоть, которую прежде вызывала у меня Клодетта, теперь исчезла», — сказал себе Хартли.

Джиффорд кивнул:

— Только не говори это нашему начальству.

— А почему бы и нет? — спросил Хартли. — Мне же придется объяснять, почему я от нее отвернулся.

— Ах, напротив, думаю, нам придется сказать, будто наши сведения — результат оплошности Клодетты, которая поддалась твоим чарам.

Хартли поколебался, потом согласно кивнул. План хороший. Однако маркиз почему-то испытывал некоторую неловкость. И вдруг он понял: ему не хочется, чтобы Алтея услышала, что он все еще волочится за Клодеттой. Единственная женщина, которую он теперь желает, — Алтея Вон, с удивлением признался себе Хартли. Женщина, обладающая даром, от которого у него мурашки бегут по спине.

Алтея встретила Хартли, которого дворецкий проводил в голубой салон, и с трудом подавила улыбку. Маркиз казался взволнованным, такое выражение не очень подходило к его сильному, красивому лицу. «Вряд ли из-за того, что мы оказались наедине», — подумала Алтея. Он расхаживал по комнате, пока Этелред не принес чай, вино и печенье. Как только дворецкий удалился, Хартли сел на диванчик напротив нее.

— Яго дома? — спросил Хартли, кивнув на ее предложение выпить чаю.

— Нет, — ответила Алтея, наливая по чашке чая. — В этот день он обычно встречается со своими друзьями. Если у вас важный разговор, то, думаю, Этелред знает, где его можно найти или куда послать ему записку.

— Ах, нет. Не нужно. — Редгрейв поморщился, несколько удивленный тем, что его вдруг стала заботить благопристойность. Он столько времени провел наедине с разными дамами, и его никогда это не волновало. Но ведь эти дамы были не Алтея. — Я не ожидал, что вы окажетесь одна.

— Я не юная девушка, Хартли. Достаточно присутствия служанки.

— Но здесь нет служанки.

— Появится, если кто-нибудь осмелится спросить или предложить что-нибудь неприличное. — Она слабо улыбнулась. — Не бойтесь. Если вы позовете на помощь, Этелред или Альфред немедленно явятся. — Она не обратила внимания на его возмущенный взгляд. — С чем вы пожаловали?

Хартли отхлебнул крепкого чаю.

— После того что вы рассказали нам два дня назад, после того, как я услышал, что вы узнали, всего лишь подержав в руках этот кусочек ткани и кружева, я задумался: а если бы вы коснулись чего-то еще, чего-то принадлежавшего не хищнику, а его добыче, о чем вы смогли бы рассказать тогда? — Он постарался не вспоминать ее бледное, залитое слезами лицо, потому что ему было нужно, чтобы она обнаружила правду.