– Простите, мастер, – склонив голову, произнес Таймур. – Это был исключительно профессиональный интерес.

– Я понимаю, – промолвил Адавил. – Извините, ребятки, я сейчас немножко занят. Будет еще время поболтать о магии. Ведь в ближайшие пять лет ни вы, ни я никуда отсюда не денемся, – усмехнувшись, Я"Ли пошел своей дорогой.

– Ну и что ты думаешь об этом? – спросил Рейнард, провожая взглядом удалявшегося преподавателя.

– Странно все как-то, – пожав плечами, промолвил Таймур. – Впрочем, магия сама по себе – довольно странная штука…

Покачиваясь в седле, Андрей Королев размышлял о Земле и о Схарне. Мысли его то и дело возвращались к вчерашней беседе с компаньонами в "Веселом драконе". После того, как Андрей поведал спутникам об ужасах земной инквизиции, разговор еще очень долго шел о сходствах и различиях между двумя мирами. Именно вчера Королев впервые всерьез задумался о том, что похожих моментов в жизни Схарны и его родины существует, пожалуй, намного больше, чем он мог даже представить…

Взять хотя бы единицы измерения. В каждом мире они свои, и далеко не всегда отрезок времени, который на каком-нибудь Араханаре имеет значение земной секунды, равен ей по длительности. Путешествуя по мирам, Королев пользовался "Заклинанием Дружбы" – принцип его действия можно было сравнить с коробочками-переводчиками, висящими на шее у межзвездных путешественников из научно-фантастических романов. Будучи однажды произнесенным, заклинание делало понятным речь на большинстве всеобщих языков, которые только мог услышать Андрей во время своих странствий по мирам. Магия автоматически подменяла сходные понятия, так что если вдруг какой-нибудь эльф или гоблин упоминал в разговоре наименьшую единицу измерения времени, Андрей в любом случае слышал слово "секунда". Но вот схарнийцы – они не только говорили, а и писали так! Фонетическое значение букв, которыми это слово писалось на арланском языке и на всеобщем наречии Схарны, не позволяли прочесть его как-то иначе. Секунда. Русское слово, только литеры другие. Также в местном лексиконе наличествовали понятия "минута", "час", "день", "неделя", "месяц" и "год". Схарнийский год состоял из двенадцати месяцев, и даже количество дней в каждом из них было таким же, как на Земле, включая лишний февральский день в високосные годы.

Неотличимыми от российских были также здешние единицы измерения веса и расстояний. Отсутствовало на Схарне лишь понятие километра. Только вот в одной лиге – а лигами здесь мерили большие дороги – насчитывалась ровно тысяча метров…

"Точно я и впрямь очутился вдруг на оживших страницах какого-нибудь русского романа", – подумал Королев. Он чувствовал – настало время разобраться, почему же все обстоит именно таким образом. Азарт от предвкушения победы над новой загадкой был даже сильнее, чем желание снова ступить на родную землю…

Главной же странностью мира Схарны казался Андрею местный религиозный культ. Он, с одной стороны, был невероятно силен – святилища Занзары стояли повсюду. В человеческих городах и в пещерах у гномов, в лесных поселениях Верхних лесничих, в мрачноватых владениях темных эльфов, и на островных колониях орков. На всем пространстве Схарны не было ни одного существа, имевшего иные религиозные воззрения – даже багбиры и лепреконы упоминали имя Занзары в моменты сильного удивления или испуга. Но с другой стороны…

Зайдя в любой из многочисленных храмов, там очень редко можно было обнаружить кого-нибудь, кроме самих жрецов. Схарнийцы не совершали посвященных Занзаре сложных обрядов. Не имели они и священной книги, подобной Библии или Корану. Да что там – все документально зафиксированные упоминания о богине существовали только в описаниях подвигов ее пророка Ингардуса. Складывалось впечатление, что культ Занзары, несмотря на наличие святилищ, монастырей и ордена рыцарей-паладинов, имеет на Схарне чисто декоративную функцию…

Слова, звучавшие вчера в трактире, отдавались эхом и в голове Борланда. Весельчак думал о Земле. Он и раньше, конечно, знал, что Схарна – не единственное место, где существует жизнь, и что уклад этой самой жизни в иных мирах может существенно отличаться от того, что Борланд привык ежедневно наблюдать вокруг себя. Но вот представить себе мир, жестокий настолько, как тот, что был описан Андреем… Это было выше его сил. Как ни старался Освободитель, не мог он понять, кому и зачем вообще может быть нужным существование такого места, как Земля. Места, где люди воюют друг с другом даже когда войны никто не объявлял. Где родители безнаказанно унижают, бьют, а то и насилуют собственных малолетних детей. Где человека могут зарезать в темном переулке ради нескольких мелких монет, на которые и от мертвого осла уши-то не купишь. Где очень опасно хоть чем-нибудь отличаться от общей серой массы окружающих – ведь чем сильнее ты отличаешься – тем больше степень твоей вины…

Неудивительно, что все толковые ребята – Борланд имел в виду земных волшебников – предпочли сбежать из такого общества, избрав тайную, но относительно спокойную жизнь. Лучше уж не иметь признания, что полагается магу в силу его умений и заслуг, чем не смыкать ночами глаз, ожидая, когда у порога зазвучат зловещие шаги помощников палача.

"Не хотел бы я оказаться там. Даже на простую экскурсию – не хотел бы, – Борланд невольно содрогнулся, вспомнив о том, что поведал накануне землянин. Но не о зверствах Инквизиции даже, а о том, во что превратилась жизнь на Земле веками позже.