— Подождешь немного? Я собирался минут через десять спуститься в булочную за свежей выпечкой.

— Давай я схожу.

— Тогда мне круассан с ежевичным джемом и пару слоек с печенью.

— Я мигом. Я возьму твои ключи?

Вопрос был риторическим, Диана задала его скорее из вежливости, нежели ради того, чтобы попросить разрешения. Поразительно, но она действительно чувствовала себя в доме Эммета полновластной хозяйкой.

Диана натянула кроссовки и выбежала из квартиры. Обещанный ею миг растянулся на пятнадцать минут, и Эммет уже начал беспокоиться, не заблудилась ли его гостья в незнакомом квартале. Появившаяся на пороге с лучезарной улыбкой Диана развеяла его опасения.

— Я накупила всякой всячины. Не могла выбрать и решила взять всего понемножку. — Она выгрузила на стол гору круассанов, пирожков, слоек и паев. — Правда, они все перепутались. Так что тебе очень повезет, если ты угадаешь, где твой ежевичный круассан и слойки с печенью.

Диана произнесла все это таким беззаботным и веселым тоном, что Эммету и в голову не пришло пожурить ее за неосмотрительность.

— А еще я купила газету с объявлениями. Постараюсь подыскать квартиру как можно скорее. — Диана села за стол и развернула газету, едва не расплескав кофе из стоявшей перед ней чашки.

— Что пишут? — спросил Эммет, заметив, что Диана уткнулась в газету и с повышенным интересом читает заметку, втиснутую между рекламными модулями.

— Не могу поверить… — пробормотала Диана, оторвав взгляд от газеты. — Оказывается, Солвей развелся.

— Солвей? — переспросил Эммет озадаченно.

— Да, Леонард Солвей, известный продюсер бродвейских мюзиклов. Смотри, что здесь пишут: «В результате развода бывшая супруга Леонарда Солвея, прожившая с ним в браке пятнадцать лет, получила жалкие крохи от многомиллионного состояния мужа. Ей досталась новая машина, квартира в Нью-Йорке и шестьсот тысяч долларов в год алиментов».

На лице Эммета не дрогнул ни один мускул, что удивило Диану сильнее заметки.

— Солвей ведь практически оставил ее нищей!

— Не преувеличивай. Шестисот тысяч в год хватило бы на безбедное существование десятка женщин.

— Да, но по сравнению с ее прежним положением… — Диана снова уткнулась в газету, но больше никаких подробностей скандального развода не нашла. — Подумать только, она отдала ему лучшие годы своей жизни!

— Диана, не будь такой сердобольной. Не удивлюсь, если окажется, что этот Солвей застукал свою женушку в постели с другим.

Диана одарила его таким ледяным взглядом, что Эммета пробрала дрожь.

— Да будет тебе известно, что Леонарду Солвею и его жене уже далеко за семьдесят. Не думаю, что в таком возрасте еще остается желание наставлять мужу рога. Тебя извиняет лишь то, что ты имеешь весьма смутные представления о бродвейской жизни. Бедная миссис Солвей наверняка не знает, как свести концы с концами.

Эммет закатил глаза, но не прокомментировал реплику Дианы во избежание конфликта. Он пододвинул к ней плетеную корзинку со свежей выпечкой и изобразил на своем лице неописуемое удовольствие от поглощения аппетитно хрустящей корочки круассана. Не беда, что он оказался не с ежевичным джемом, а с карамелью. Диана последовала заразительному примеру Эммета и откусила от воздушной слойки. Морщинки на ее лице, появившиеся после прочтения заметки, сразу же разгладились, и в глазах появился радостный блеск. До чего же приятно начать утро с чашки ароматного кофе и слойки с пылу с жару!

— Ты так и не рассказала, что делала вчера в Бронксе.

— Навещала родителей и сестру, — тщательно прожевав, ответила Диана.

Хотя ее тон не располагал к дальнейшим расспросам, Эммет все же рискнул продолжить:

— Похоже, визит вышел не слишком удачным.

— Как обычно.

Он умолк, не рискуя затрагивать больную, судя по всему, тему. К его удивлению, Диана заговорила сама:

— Я оставила им твой телефон на всякий случай. Так что, если мне позвонят, не удивляйся. Правда, шансы, что это произойдет, ничтожно малы. Я слишком долго и рьяно добивалась независимости, а в результате добилась того, что теперь родители боятся меня беспокоить по пустякам. А уж фраза «как я соскучилась» в нашей семье — нонсенс. Когда ее все-таки приходится произносить, мы делаем это с таким чувством вины, словно совершаем что-то постыдное. Тебе это кажется ненормальным, да?

Диана подняла глаза на Эммета. В его взгляде было столько сочувствия, что ее сердце сжалось, на секунду остановилось, а потом застучало с удвоенной силой.

— Да, это ненормально. В нашей семье все шиворот-навыворот. Вчера я приехала к ним, чтобы поговорить по душам, сказать, как их всех люблю и как мне нужна их поддержка… А вместо этого поссорилась с младшей сестрой, нагрубила маме и дала понять отцу, что он давно потерял моральное право воспитывать и отчитывать меня за проступки Шарлин, это моя сестра, сказала, что я чудовище, циничная стерва и брюзгливая старуха.

— Наверняка она имела в виду не это.

— Нет, Эммет, именно все вышеперечисленное она и имела в виду. Я желаю ей добра, потому и предостерегаю относительно шоу-бизнеса и светской жизни, а она думает, что я боюсь увидеть в ней более талантливую и удачливую соперницу. — Диана сделала большой глоток кофе. Горечь напитка отражала горечь, звучавшую в ее голосе. — Так что, офицер Робинсон, вы единственный в Нью-Йорке человек, который считает меня ангелом и наивной девочкой.