— Знаю, что не испытываешь. Я о другом.

— И я, само собой, и пальцем бы не пошевельнул, чтобы пустить под откос свою обеспеченную, тихую, спокойную жизнь. Я предпочитаю быть обыкновенным, добропорядочным гражданином, а не удариться в бега.

— Я не говорю, что ты сам на это напрашивался. Но это произошло, теперь деваться тебе некуда, и я не могу сказать, что тебя это сильно огорчает. Какая-то твоя часть, глубоко внутри, очень довольна тем, что нужно ответить на этот вызов.

— Чушь.

— Эта звериная настороженность… утром ничего такого я в тебе не видела.

— Утром я ничего не боялся, не то что теперь.

— Конечно, без страха не обходится. Опасность помогает тебе сконцентрироваться.

Он улыбнулся.

— Ты думаешь, меня радует возвращение к шпионским играм? Извини, но ты ошибаешься. Совсем мне это не нужно. За кем-то бегать, от кого-то бегать. Это не мое.

— В любом случае я рада, что ты рядом со мной, — улыбнулась Тина.

— А мне больше нравится, когда ты на мне, — Элиот ей подмигнул.

— У тебя всегда такие грязные мысли?

— Нет. Но иногда приходят.

— Все так ужасно, а ты шутишь.

— «Смех — бальзам на раны, лучшая защита от отчаяния, лекарство от меланхолии».

— И кто это сказал? — спросила она. — Шекспир?

— Думаю, Граучо Маркс.

Тина наклонилась, что-то подняла с пола.

— А еще вот эта хреновина.

— Что ты там нашла?

— Журнал, который захватила из дома.

В спешке, когда они выбежали из дома за несколько секунд до взрыва, он и не заметил, что она что-то захватила с собой. Рискнул на мгновение оторвать взгляд от дороги, но в темноте не смог разглядеть, что у нее в руке.

— Ничего не вижу.

— Это журнал с графическими историями-ужастиками. Я нашла его, когда прибиралась в комнате Дэнни. Он лежал в коробке с другими журналами.

— И что?

— Помнишь кошмары, о которых я тебе рассказывала?

— Да, конечно.

— Монстр из моих кошмаров — на обложке этого журнала. Точно он. До мельчайших подробностей.

— Должно быть, ты видела этот журнал раньше и…

— Нет. Именно в этом я уже пыталась убедить себя. Но впервые я увидела его сегодня, начав рыться в коллекции Дэнни. Я это точно знаю. Когда он приходил домой с новыми комиксами, я не спрашивала, что он там купил. И не заглядывала в них.

— Может, ты…

— Подожди. Я еще не сказала тебе самого главного.

По мере удаления от центральной части города транспортный поток редел. Они приближались к горам, силуэты которых четко просматривались на багрово-синем западном небе.

И она пересказала Элиоту историю «Мальчик, который не умер».

По спине Элиота пробежал холодок: слишком уж эта история-ужастик напоминала их попытки добиться эксгумации тела Дэнни.

— И теперь, — закончила Тина, — кто-то пытается удержать меня от вскрытия могилы сына, точно так же, как в этой истории Мистер Смерть пытался помешать родителям Кевина.

Они уже довольно далеко уехали от города. С обеих сторон к дороге подступала гнетущая тьма. Шоссе начало подниматься к горе Чарлтон, где менее чем в часе пути их встретили бы сосновые, заваленные снегом леса. Элиот развернул «Мерседес», и они поехали к огням города, распластавшегося посреди черной пустыни.

— Аналогии просматриваются.

— Ты чертовски прав. Их слишком много.

— Есть только одна большая разница. В той истории мальчика похоронили живым. Но Дэнни мертв. И сомнения касаются только одного: как он умер.

— Ты говоришь о разнице между сюжетом этой истории и тем, что происходит сейчас с нами. А слова «не умер» в названии? И мальчику в истории столько же лет, что и Дэнни. Это уже чересчур.

Какое-то время они ехали молча.

— Хорошо, — первым заговорил Элиот. — Это не совпадение.

— Тогда как ты можешь все это объяснить?

— Не знаю, что и сказать.

— Не ты один.

Справа показался придорожный ресторан, и Элиот свернул на стоянку. Единственный фонарь у въезда освещал только треть стоянки. Элиот заехал за здание ресторана и припарковался в самом темном месте, между «Тойотой Селика» и домом на колесах, так чтобы «Мерседес» не увидели с шоссе.