этой цифре все остановится. Но порядок будет обратным.

– Так ты хочешь сказать, что видела восемь призраков с самого начала? Как та

странная ясновидящая девочка из телевизора?

– Ничего общего. Со мной все в порядке. Там ненормален сам воздух. Все дрожит

и переливается, как на границе горячей и холодной воды.

Тоуко-сан немедленно подхватила тему, истолковав несколько двусмысленные

слова Шики по-своему.

– Другими словами, получается, что время там течет неровно, захлестываясь в

спирали и водовороты. И сроки, за который какая-то вещь полностью истлеет, рассыплется и сотрется – очень разные. Если хотите знать, индивидуальность человека и

память о нем исчезают не одновременно. Когда человек умирает, разве воспоминания о

нем немедленно растворяются? Совсем нет, верно? Пока существуют люди-очевидцы, носители воспоминаний, ничто не исчезает бесследно и немедленно. Воспоминания о

человеке медленно тают, уплывают и растворяются. Если очевидцем оказывается среда, в

которой жил и двигался человек, то воспоминания… нет, правильнее сказать – записи, некоторых особых людей в особых условиях – подобно этим девочкам – могут

задержаться и бродить по городу в виде записей-иллюзий. Даже после смерти. Это часть

феномена, который представляют собой «призраки». Но видят их лишь те люди, которые

отчасти разделяют с ними воспоминания: родители, друзья. Шики – и здесь исключение.

12

В движении подобных «временных голограмм» существуют разные аномалии, но на

крыше зданий Фудзё время действительно еле ползет. Воспоминания о девушках, оставшиеся с тех пор, когда они еще были живы, никак не могут догнать нынешнее

положение дел. И воспоминания-записи – живут. То, что там видели люди – движение их

зыбких теней, потерявшихся в искаженном потоке времени.

Тоуко-сан зажгла следующую сигарету.

Она хотела сказать, что ушедшие в прошлое люди и события не исчезают, если, например, я их помню? Если я их помню – они живы, а… если они живы – их можно

увидеть?

Это нечто похожее на галлюцинации… хотя нет, Тоуко-сан использовала слово

«иллюзия». Иллюзия – так обозначают то, что не существует в вещественной форме.

Угрюмо заговорила Шики:

– Объяснения меня не слишком интересуют. Призраки неопасны. Что должно

беспокоить – так это она. Я ее как следует проучила, но ее настоящее тело находится где-

то еще. Если оставить так, то все может повториться снова и снова. Мне наскучило быть

телохранительницей Микия.

– Согласна. О Фудзё Кирие я позабочусь. А ты отведи Кокуто домой… хотя нет, до

конца его рабочего дня еще целых пять часов. Можешь пока поспать на том этаже.

Палец Тоуко-сан указал вниз. Комнаты вниз ни разу не подметали с прошлого

года, и там было грязно, как в котельной.

Шики, как и ожидалось, проигнорировала ее щедрое приглашение. Вместо этого

она пробуравила ее взглядом.

– Так что же это было?

Чародейка с сигаретой в зубах неторопливо прошлась по комнате и остановилась у

окна. Задумчиво окинула взглядом летний пейзаж.

В комнате не было зажженных ламп, и она тонула в полумраке, освещаясь только

естественным светом, падавшим из окна. Со своего места я не мог сказать, миновал уже

полдень или нет.

Снаружи пылал ослепительный солнечный свет, очерчивая контур окна яркой

каймой. Над пыльным двором дрожал нагретый воздух.

Тоуко-сан помолчала, потом негромко сказала:

– Для начала, следует определить, что означает ее полет.

Я, словно завороженный, следил, глядя ей в спину, как струйка табачного дыма

вспыхивает в солнечных лучах. Силуэт Тоуко-сан в сияющей солнечной белизне казался

зыбким дрожащим миражом.

– Кокуто, что ты думаешь, когда смотришь на мир с высоты?

Неожиданный вопрос выдернул меня из странного оцепенения.

Я не бывал на большой высоте с тех пор, как еще ребенком оказался на обзорной

площадке Токийской башни. Вспомнить, о чем я тогда думал… это давалось с трудом.