Так с чего начать? «Я спал с вашей дочерью, однако сейчас хочу ее бросить, но не могу, помогите мне, пожалуйста, это сделать!»

Я начал с рассказа о том, что она находится в депрессии и вскрыла себе вены. Я немного сгустил краски: она была в беде, я беспокоился за нее, я не знал, что делать, и все такое. Это было правдой, однако только частью общей картины. То есть, конечно, с ней было не все в порядке, и я переживал за нее, но больше всего сейчас я думал о себе. Я не был рыцарем на белом коне, я делал это все для своего собственного спасения. Да мне не оставалось ничего другого, как быть эгоистом.

Потом она начала задавать вопросы — и все открылось: Али и я, роман учительницы и ученика. «Я не в восторге от этой ситуации, — заявил я. — Но я ума не приложу, как покончить с этим, особенно когда сейчас Али — такая…» Интересно, какое именно слово употребляют в данном случае матери, говоря о своих дочерях? Я сказал «неуравновешенная», и мать Али фыркнула. С каждым произнесенным словом я чувствовал себя еще большим идиотом.

Наконец мне было больше нечего ей сказать. Она была в курсе всей картины и могла сама заполнить пробелы. Она сидела напротив меня, перед ней стояла чашка кофе, и она напряженно смотрела на меня. Я ждал, чем все обернется. Меня не покидала надежда, что она поймет меня.

— Молодой человек, — заявила наконец она. — Вам за многое придется держать ответ!

Я был поражен, в самом деле! Мне надо было предполагать, что так все и будет, но ее реакция застала меня врасплох.

— Мне? Что я сделал? — испугался я. Я был похож на мелкого школьника, даже я сам это понимал.

— Алисон — очень впечатлительная молодая женщина, и вы использовали ее!

— Я? — Я не мог поверить своим ушам. — Но я — ее ученик, а она — моя учительница!

— Да, это, похоже, мечта любого школьника — завести роман с красивой молодой учительницей. Надо полагать, ты с удовольствием хвастал этим перед своими товарищами! — Слово «товарищи» в ее устах звучало как «преступники».

Она хотела уже встать и уйти. Я был вне себя от ярости! Это было так несправедливо!

— Но она меня заставила!

— Алисон не способна на это! Она даже с собственной жизнью не может разобраться!

Это вышибло меня из колеи. Пусть я частенько кривил душой, и я сознавал, что мне самому надо порвать с Али; я знаю, что многое должен был сделать, но не сделал… И я понимал, что я здесь ради себя самого, а не ради нее, хотя именно она нуждается сейчас в помощи. Пусть. Но эта ее чертова мамаша считает, что ее родная дочь — такой же мешок с дерьмом, что и я! Я начинал понимать, почему Али так ее ненавидит. Я хотел было сказать ей прямо в лицо все, что о ней думаю, но слова застряли у меня в горле, так что я просто улыбнулся.

— Рада, что ты находишь это забавным, — презрительно фыркнула она.

— Миссис Янг, — начал было я. — Ваша дочь… — Вдруг меня охватила такая ярость, что я даже хотел ударить ее. Или как-то заставить ее понять. Я хотел сказать: «Хорошо, если она такая дура, то кто ее воспитал?» Но — к чему бы это привело? Я сдержался. Что бы я ни сказал сейчас, это только ухудшило бы ситуацию. Старая ведьма все равно собиралась устроить Али компостирование мозгов, я не хотел, чтобы она слишком переусердствовала.

Я встал, чтобы идти.

— Мне не надо было вам говорить, — заметил я. — Я мог бы обратиться в школу.

Миссис Янг посмотрела на меня так, словно я был какой-то червяк.

— Да, и сломать ей карьеру! Знаешь, тебе не надо об этом волноваться, она не вернется в школу! — И в ее словах было столько уверенности, что я ни минуты не сомневался, что так оно и будет. Уходя, она обернулась.

— Однажды ты сделаешь какую-нибудь женщину очень-очень несчастной. Я рада, что вовремя спасла мою дочь от тебя! — И она ушла, оставив меня стоять разинув рот. У меня было такое чувство, будто весь мир увидел, какое я дерьмо.

Такой ли уж я негодяй? По крайней мере, не такой, как вообразила себе мамочка Али. Мне наплевать, что она думает обо мне. Для нее Али — маленькая девочка, а я — просто очередной мерзавец, который появился, потрахался и теперь хочет слинять как раз в тот момент, когда бедняжке и так плохо! То, что я сделал, было самым ужасным, что могло произойти с Али. К ней направлялась ее свихнувшаяся мать. Али и так была в депрессии, только что пыталась покончить с собой, а тут я выпустил злого джина из бутылки. Ночные кошмары Али станут явью. Мне кажется, самым правильным было бы действительно сидеть и ждать, когда все это закончится, как посоветовал Джонатан. Может, так было бы лучше для всех. Но — ведь надо думать о себе, не так ли? Джонатан бы точно сидел и ждал, что произойдет дальше, но не потому, что он лучше меня, а просто он не осмелился бы что-либо предпринять. Для Али это было бы лучшим вариантом, но он сам еще не так бы настрадался! Я мог бы сказать: «Да ладно, это для нее — отличный урок, в следующий раз она так не сделает!» Но я в это не верю. Надо было выбирать: она или я, и кто-то должен был пострадать. Не мог же я выбрать себя? Я не собираюсь сидеть и ждать, когда она выбросит меня как ненужную игрушку, нет уж, увольте!

Я вовсе не горжусь тем, что сделал, но — знаете что? Если бы можно было все переиграть, я поступил бы точно так же. И если это доказывает, что я мерзавец, — что ж, значит, я действительно мерзавец. Нельзя быть всегда Милым Парнем. Она всегда получала то, что хотела, но только не сейчас. Сейчас все будет по-моему. Может, я даже немного горжусь этим, потому что я сделал свой выбор: лучше уж я буду негодяем, чем меня будут трахать и вытирать мной полы! Я предпочитаю быть последним мерзавцем.