Ищейка обнюхала девушку, ткнулась ей в пах, подняла голову и тихо зарычала. Это значило, что она взяла след.

— Ищи! — приказал Ярцев, и Ральфа немедленно кинулась по восточным следам.

Она тянула поводок, взбираясь по крутой тропе, переходящей в лестницу, и Ярцев, матерясь себе под нос, полез за ней. Снизу казалось, будто собака поднимает кинолога на длинном канате. Когда она скрылась за кромкой обрыва, Ярцев стал походить на паука, карабкающегося по собственной нити.

— Она даже не обратила внимания на западные следы, — заметил Жаров.

— Возможно, они не имеют отношения к убийству, — сказал Пилипенко. — Это могли быть случайные люди, которые увидели труп и удалились, не сочтя своим долгом позвонить по «ноль-два».

Жаров пожал плечами. Было ясно, что следователь не очень-то верит этому предположению.

Друзья, перебирая корни кустов, двинулись за кинологом. Примерно посередине склона, когда тропинка перешла в лестницу, они услышали громкий лай наверху. Жаров оглянулся и посмотрел вниз. Санитары уже разложили носилки и уложили на них труп. Окоченевшее тело с раскинутыми конечностями едва уместилось на брезенте.

— Что она нашла? — спросил Пилипенко, когда они преодолели обрыв.

— Камень, — коротко ответил Ярцев.

Ральфа сидела перед базальтовым валуном, прилежно сложив вместе передние лапы, неподвижная, словно памятник собаке. Все ее существо говорило: я нашла.

Пилипенко с удивлением посмотрел на Ярцева:

— И что? Дальше она не пойдет? Но это ж бессмыслица! Преступники не могли уехать отсюда на машине — слишком узкая тропа.

Он подошёл к валуну, оглядел его, продолжая рассуждать:

— Ни на мотоцикле, ни даже на велосипеде — любая техника оставила бы здесь следы. Не улетели ж они отсюда?

— Обрати внимание на окурки, — сказал Жаров.

Пилипенко, поводя пальцами, сосчитал окурки, поднял один, осмотрел, затем, верный своей привычке следователя, положил его на то же самое место.

— Можно предположить, что здесь жарились под солнышком и курили крепляк несколько здоровых парней — ведь женщины вряд ли будут курить «Ирбис». Но состояние окурков говорит о том, что человек или группа людей были здесь по крайней мере два раза.

Пилипенко сел на камень и посмотрел вниз.

— Пляж отсюда как на ладони. Причем только пляж, и ничего более. Все ясно: это наблюдательный пункт, — закончил следователь.

— Значит, — подхватил Жаров, — девушка не в первый раз забрела на этот пляж, и насильники несколько дней наблюдали за ней. Наверное, она была не одна, и они выжидали, когда ее спутник уйдет.

— Допустим, это были насильники, — сказал Пилипенко. — Только вот куда они делись? Почему собака не идет дальше?

— А она идет, — вдруг послышался голос Ярцева.

Пилипенко и Жаров обернулись. Ральфа теперь стояла на всех четырех лапах, глядя вдоль тропы.

— Просто она учуяла эту стоянку, — пояснил Ярцев, — и ждала, пока вы осмотрите ее. А след — вот он: продолжается дальше.

Собака повела людей через можжевеловую рощу, полную густого смолистого запаха. След шел точно по тропе. Жаров с грустью подумал, что он доведет до стоянки перед Артеком и оборвется. Но Ральфа внезапно повернула направо и на-верх, по едва заметному ответвлению тропы. Здесь этот знаменитый крымский аромат стал еще резче — казалось, в воздухе висят видимые пласты его живительного эфира. Жаров подумал: что это за мощный запах ведет Ральфу сквозь такой плотный фон?

Небольшая лестница поднялась на объездную грунтовую дорогу, затем начались виноградники, прилегающие к деревне Айкара. След вел именно в деревню, по узкому коридору, с обеих сторон обрамленному сеткой рабица, за которой, руку протяни, висели зреющие гроздья, также источавшие дурманящий дух муската и изабеллы, что не смутило собаку, ибо зов, ведущий ее, был намного сильнее.

Вот и деревня, она карабкалась по склону Медведь-горы, разделенная подпорными стенками, лестницами, пока позволяла крутизна горы. Архитектурной доминантой, вроде собора или ратуши, было здание недавно выстроенного частного отеля — в три этажа, с красной крышей под черепицу, украшенной мансардами и башенками, во все глаза своих солнечных окон глядящее на скопище жалких деревенских халуп вокруг.

Ральфа облаяла калитку одной из халуп. Пилипенко повернул железную ручку — не заперто. Все вместе вошли во двор, окруженный множеством дверей клетушек, которые хозяйка халупы сдавала курортникам. Ральфа без колебаний выбрала одну из дверей; следователь распахнул ее.

Прямо за дверью была комнатка два на полтора, похожая на корабельную каюту. На одноместной железной кровати спал длинноволосый молодой человек. Серебристый кулон на его груди поймал луч солнца из маленького круглого окошка.