— Позови Брайена, — сказала Рут.

— Но ты придешь, ведь правда? — рыдала Мэри. — Пожалуйста, Рут, до темноты. Мы еще можем найти его, я знаю, что можем.

— Конечно, я приду, — сказала Рут. — А теперь позови Брайена. Брайен был ошеломлен, но смог более ясно изложить картину случившегося. Это звучало безумно, но разве что-нибудь еще могло удивить Хэвен за эти дни? После волшебного представления публика разошлась, оставив Дэвида и Хилли убираться. И вот теперь Дэвид пропал. Хилли потерял сознание и не помнит вообще ничего из того, что происходило днем. Единственное, что он твердо помнит, это то, что, когда он увидит Дэвида, он должен будет отдать ему все свои игрушки. Но не помнит, почему.

— Тебе лучше приехать как можно скорее, — сказал Брайен. Выходя, она задержалась на пути к ее «Дарту» и взглянула на Мэн-стрит Хэвена с явной ненавистью.

До темноты оставалось еще два часа, и Рут не теряла времени. Она забрала Брайена, Ива Хилмана, Джона Голдэна от дороги и увела их вместе с Генри Эпплгейтом, отцом Барни, на задний двор Браунов. Мэри хотела принять участие в поисках, но Рут настояла, чтобы она осталась с Хилли. При ее теперешнем состоянии она была бы скорее обузой, чем подмогой. Они, конечно, уже начали поиски, но производили их бестолково, почти по-идиотски. Родители пришли к выводу, что Дэвид перешел через дорогу и ушел в лес, и все уже перестали его искать, хотя продолжали бесцельно болтаться вокруг.

Рут поняла кое-что из их слов; кое-что из их наполовину безумного, наполовину испуганного вида; больше всего она поняла из их разумов.

Их двух разумов: человеческого и чужеродного. Существует момент, когда «превращение» может обратиться в сумасшествие — сумасшествие шизофрении, когда исходные разумы пытаются сопротивляться коллективному чужеродному разуму, объединяющему их в одно целое и… поглощающему их. Это было время необходимого принятия. Таким образом, это и был момент пляски лжи.

Мейбл Нойз могла бы начать все это, но люди недостаточно любили ее, чтобы начать плясать. Хиллманы и Брауны были любимы. Они были крепко связаны с историей Хэвена, их очень любили и очень уважали.

И, конечно, Дэвид Браун был всего лишь маленький мальчик. Чисто человеческий разум, «Разум Рут» говорил: он мог уйти в высокую траву на поле заднего двора Браунов и уснуть. Более похоже на правду, нежели идея Мэри о том, что он ушел в лес — для этого ему нужно было перейти дорогу, а он был послушным мальчиком. Так говорили и Мэри, и Брайен. И, что более важно, все остальные. Ему говорили снова, и снова, и снова, чтобы он не переходил дорогу без взрослых, так что лес казался маловероятным.

— Мы обследуем лужайку и поле участок за участком, — сказала Рут. — И мы будем не просто ходить, мы будем смотреть.

— Но если мы не найдем его? — глаза Брайена смотрели испуганно и умоляюще. — Если мы не найдем его, Рут?

Она могла не отвечать ему, ей стоило лишь подумать. Если они не найдут Дэвида сразу, ей придется начать звонить. И это будут очень большие поиски люди с фонарями и охотничьими рожками, идущие между деревьев. Если Дэвида не отыщут к утру, она позвонит Орвэлу Дэвидсону в Общество и попросит его привести своих сыщиков. Для большинства из них это была знакомая процедура. Они знали все о поисковых работах, и многие в них не раз участвовали; они достаточно практиковались во время охотничьего сезона, когда лес наполнялся чужаками, несущими свои крупнокалиберные винтовки и одетыми в новенькие оранжевые фланелевые балахоны из «Эл. Эл. Бинз». Обычно потерявшихся находили живыми, только сильно перепуганными.

Но иногда их находили мертвыми.

И иногда их не находили вообще.

Они не найдут Дэвида Брауна, и они знали это еще до начала поисков. Их разумы очистились, как только появилась Рут. Это был акт инстинкта, непроизвольный и слепой. Они соединили свои разумы и искали Дэвида. Их голоса слились в хор, настолько мощный, что, если бы Дэвид находился в радиусе 70 миль, он бы схватился руками за голову и закричал от боли. Он бы услышал их и узнал, что его ищут, на расстоянии и в 5 раз большем.

Нет, Дэвид Браун, не заблудился. Он просто был… не здесь.

Поиски, к которым они готовились, были совершенно бесполезны.

Но, поскольку это понимал лишь мозг Томминокера, а они все еще продолжали думать о себе, как о «человеческих существах», они начали пляску лжи.

Превращение требует большой лжи.

И то, что они говорили себе, что они остались такими же, как всегда, было самой большой ложью.

И они все это знали. Даже Рут Маккосланд.

К половине девятого, когда сумерки сгустились настолько, что почти напоминали ночь, число участвовавших в поисках возросло с пяти до дюжины. Новички прибыли быстро — даже слишком быстро для того, чтобы это показалось нормальным. Они распределились по всем дворам и полям на стороне Браунов, начав со сцены Хилли (Рут сама забралась под нее с мощным фонарем, полагая, что, если Дэвид Браун где-то неподалеку, то он должен быть здесь, спящий — но там была только примятая трава и странный электрический запах, который заставил ее наморщить нос) и расширяя район поисков, отходили оттуда по лучам в разные стороны.