Торгесон и Вимз выбрались — но без машины. Она осталась стоять так же безжизненно, как и Ботинки Джона Уилкерса. К тому моменту, когда у двоих полицейских закончились запасы кислорода в емкостях, которые они уже по несколько раз меняли, им удалось добраться до Трои, где они смогли вдохнуть атмосферный воздух — как потом выразился Вимз, ветерок дал им шанс. Они вырвались из того, что впоследствии в сверхсекретных правительственных докладах называлось «зоной поражения», и именно от них поступили первые официальные сведения о происходящих вокруг Хэвена событиях. Правда, и до них поступали сотни неофициальных сообщений о летальных свойствах воздуха в районе и тысячи — об огромном НЛО, поднимающемся из дымящегося леса.

Вимз вышел оттуда с кровотечением из носа. Торгесон потерял с полдюжины зубов. Они считали, что им просто повезло.

Изначально установленный оградительный периметр, укомплектованный силами национальной безопасности Бангора и Аугусты, был тонок. К 9 вечера он был подкреплен солдатами из Лаймстоуна и Прески-Айля, Брунсвика и Портленда. К рассвету еще тысяча вооруженных служащих сил безопасности прибыла из восточных районов страны, ФБР вступило в игру в 6.00 утра, а ЦРУ — в 7.15. К 8.00 они с пеной у рта спорили о том, кому же надлежит заниматься этим вопросом. В 9.15 испуганный и разозлившийся агент ЦРУ по имени Спаклин пристрелил агента ФБР по имени Ричардсон. Инцидент замяли, но и Гарденер, и Бобби Андерсон могли четко осознать — полиция Далласа вышла на сцену и полностью контролировала ситуацию.

Наступил миг парализующей тишины в кухне Бобби, после осечки кольта 45-миллиметрового калибра Ива Хиллмана, тишины, которая была настолько же психической, насколько и физической. Расширенные голубые глаза Гарда впились в зеленые глаза Бобби.

— Ты пытался… — начала Бобби и ее мысль (пытался!!) эхом отозвалась в голове Гарденера. Этот миг, казалось, длился очень долго. А закончился он внезапно, как лопается стекло.

Бобби от волнения уронила фотонный пистолет на пол. Теперь она снова подняла его. Второго шанса может и не быть. Когда она возбуждена, ее мысли были полностью открыты для Гарденера и он почувствовал ее ток в том шансе, который она дала ему. Она имела в виду, что второго шанса может не быть.

Он ничего не мог делать правой рукой; она была под столом. Прежде чем она смогла навести на него ствол фотонного пистолета, он положил левую руку на край кухонного стола и, не раздумывая, оттолкнул его изо всех сил. Ножки стола гнетуще визжали о пол, пока стол двигался. Он ударил Бобби в уродливую сросшуюся грудь. В тот же момент луч ослепительного зеленого света вылетел из ствола игрушечного автомата. Не задев грудь Гарда, он дернулся и прошел выше, футом выше, но он все же мог ощущать покалывание кожи там, под рубашкой, как будто ее поверхностные молекулы танцевали как капли воды на раскаленной сковородке.

Гард повернулся направо и упал ничком, чтобы спастись от луча того, что выглядело как свет. Его ребра ударились о стол, сильно ударились и стол снова врезался в Бобби, на этот раз даже сильнее: ножки стула Бобби качнулись назад, и Бобби с треском свалилась на пол. Луч зеленого света дернулся вверх, и Гарденер сразу вспомнил о тех парнях, которые стоят на бетонке взлетной полосы, управляя могучими прожекторами, которые указывают самолетам путь на посадку.

Он услышал низкий звонкий треск, как будто щепка откололась от фанерного потолка. Посмотрел вверх и увидел, что фотонный пистолет прорезал щель в кухонном потолке. Гарденер пошатнулся, невероятно, но его челюсти щелкнули, и их свело новым зевком. В его голове раздался звон и эхом отозвался зеленый огонь тревоги мыслей Бобби.

(У него есть пушка, чтобы меня застрелить, ну, ублюдок, ублюдок, пушку заимел)

Он попытался защитить себя от безумия и не мог. Бобби визжала в его голове, и пока она секунду лежала между столом и перевернутым стулом, она пыталась достать пушку, чтобы снова выстрелить в него.

Гарденер поднял ногу и снова толкнул стол, лицо его исказилось гримасой усилия. Он перевернулся, пиво, таблетки и бубнящее радио свалились на пол. Большинство предметов упало на Бобби. Пиво брызнуло ей на лицо и, пенясь и шипя, побежало по ее новой и лучшей коже. Приемник ударил ее по шее, затем упал на пол и отскочил в мелкую лужу пива.

Стреляй, ты, ублюдок! Завопил Гарденер на него, — Взорвись! Уничтожь себя! Взорвись, ты, проклятая тварь, взор-Приемник сделал нечто большее. Он, казалось, раздувался до отказа и затем с треском лопающегося пива разлетелся вдребезги, извергая лучи зеленого света как молния. Бобби завопила. То, что слышали его уши, было плохим, звук внутри головы был несравненно худшим. Гарденер завопил, вместе с тем не слыша самого себя. Он увидел, что рубашка Бобби загорелась.

Он нажал на курок кольта, не думая ни о чем, и на этот раз пистолет сработал, выпустив пулю в лодыжку Джима Гарденера, раздробив ее. Боль горячим ветром пронеслась через его мозг. Он снова закричал. Он шагнул вперед, волоча ногу, в голове его звенел ее ужасный, давящий на психику вопль. Через секунду он сделал бы его безумным. Эта мысль в самом деле была освобождающей. Когда он наконец-то сойдет с ума, все это дерьмо уже больше не будет иметь никакого значения.

Затем, на одну секунду. Гард увидел свою Бобби в последний раз.

Он думал, что Бобби, вероятно, пытается улыбнуться.

Затем визг снова возобновился. Она вопила и пыталась сбить языки пламени, которые охватили верхнюю часть ее тела, и этот вопль был ужасно, ужасно громким, он был невыносим. Невыносим для них обоих, подумал он. Он наклонился, нашел треклятый пистолет на полу и поднял его, и боль в лодыжке была ужасной, — он это знал, но на секунду она ушла от него, погребенная пронзительной агонией Бобби. Он нацелил пистолет на ее голову.