Тихо шипел прибой, без устали налегая на пляжный песок. Оранжево-желтое покрывало заката медленно сползало в океан, открывая ночной бархат, разделенный Млечным Путем надвое. Ветра не было, воздух дышал приятной прохладой, деловито шуршали в песке паукрабы.
Ляська шевельнулась, спросила:
— Эни-кая, а вы вправду киборг?
Кит смолчал, но навострил уши. Любопытный. Как и все мальчишки его возраста, впрочем.
Я потянулась, переменила позу. Лениво ответила:
— Ну, конечно…
— И у вас скелет из титана, видеокамеры в глазах, локальный свертыватель пространства в указательном пальце… — азартно начала перечислять Ляська.
— Ствол в одном месте, — подхватила я и добавила:- Нет, два! — подняла два растопыренных пальца для наглядности. — Два ствола. Объяснить, на чем работают?
Ляська захохотала. Она хохотала заразительно, заливистым звонким смехом, колотя кулачками в песок; я поневоле засмеялась тоже. И даже Кит скупо улыбнулся. Он такой, себе на уме парнишечка. Не то, что шумная неуемная Ляська. На эмоции не ведется. Но тут улыбнулся, за компанию, надо думать.
— Эни-кая, а если честно? — со смешинками в голосе спросила Ляська.
— Честно тебе, — проворчала я, закидывая руки за голову. — Так я и сказала. Угадай! С первого раза…
Конечно, никакой я не киборг. От серьезных ранений судьба уберегла, а несерьезные лечатся простым клонированием. Список травм, при которых без вариантов ставят механику, крайне ограничен. А те несчастные психические, что молятся на роботов и втыкают себе в организм всякие железяки, лично у меня ну никакого восторга не вызывают. Так что стволов и схлопывателей пространства у меня нет. Но Ляське я этого не скажу. Пускай помается. Глядишь, еще в информ полезет. Полюбуется на мою физиономию да заодно примет сведения по новейшей истории Земной Федерации. Пригодится.
С неба сорвалась звезда. Ляська проследила ее коротенький путь.
— А зачем они падают?
— Так, незачем, — отозвалась я. — Это же метеор!
— Метеор, метеор, — ворчливо выговорила Ляська, устраиваясь на песке поудобнее. — Знаю я, что это метеор! Я вообще все знаю. И про солнце, что оно — раскаленный газовый шар. И про Вселенную — что она расширяется, а потом сожмется обратно и взорвется снова. И про него, — не глядя ткнула пальцем через плечо, в сторону приятеля, — что никакой он не Кит, а Киплонктафьом Шокквальми, и что его родители воевали с моими, а теперь у нас мир…
Кит приподнялся на локте и посмотрел на Ляську с выражением "ну-ты-подруга-даешь!". Я кивнула. Молодец, девчонка. Выговорила имя и даже не чихнула. Уважаю.
— Мне десять, — продолжала Ляська сердито, — и я уже столько всего знаю, столько знаю, просто безобразие сколько. Но это же неправильно!
— Что неправильно, Ляся? — спросила я.
— Да все! А я, может, не хочу знать, что солнце — это газовый шар! И что падающая звезда — метеор. А Кит мой друг, и я не хочу с ним воевать!
— Я не хочу тоже, — вставил Кит. — Воевать.
— Хочешь мира, готовься к войне, — сказала я.
Не знаю, откуда всплыла эта фраза, застряла в памяти еще с детства. Что-то из истории по докосмической эпохе Старой Терры. Ну да неважно. Важно только то, что с сородичами Кита мир у нас действительно подозрительный. Слишком… мирный. Это все понимают, и даже дети чувствуют. Как бы вновь не пришлось расчехлять стационарные свертыватели пространства, локальные коллапсары и прочую военную дрянь…
Небо прочертила еще одна звезда. Прочертила и канула за горизонт, утонула в море…
— Это не метеор, — упрямо заявила Ляська. — И не болид. И даже не спутник!
— Вот новости, — говорю со смешком. — А что же?
— Падающая звезда! — с вызовом ответила Ляська. — И не газовый шар, а самая что ни на есть настоящая звезда!
— Она приносит удачу, — медлительно выговорил Кит, включаясь в игру. — Если найти, взять в руки и попросить до того, как погаснет, она исполнит желание.
— Одно? — заинтересовалась Ляська. — Или несколько?
— Одно. Но только самое-самое. Какое ты хочешь всем сердцем.
— Слушай, а где она упадет в другой раз? И как успеть?..
Я слушала, как они препираются, обсуждают, где искать и как искать, и за которой звездой следить, ведь не каждая же падает, только некоторые. Было мне печально и странно. Сложное чувство, которое не вдруг объяснишь.
Мы заваливаем детей взрослыми знаниями: о Вселенной, о галактической политике, о термоядерном реакторе… Дети любопытны, головушки у них светлые, умные, они легко учатся. И — незаметно приучаются в каждой звезде видеть лишь раскаленный газовый шар, в каждой песчинке — атомную структуру кварца, в плеске волны — сочетание погодных условий, помноженных на акустическую проницаемость воздуха. В их жизни не остается места волшебству. Какое волшебство, о чем вы? В наш-то век торжества науки и техники, звездных войн и загалактических бросков…