Шрифт:
— Маркс? — Остановившись, Лео повернул к себе девушку и встревоженно вгляделся в ее побелевшее лицо. — Что с вами?
— Колики, — с усилием выдавила из себя Кэтрин. — Мне не стоило танцевать. Это слишком утомляет.
— Позвольте предложить вам стул...
— Нет.
Мужчина все еще пристально разглядывал ее, по лицу его скользнула тень узнавания. Кэтрин должна была бежать прежде, чем он подойдет к ней. Она тяжело сглотнула подступивший к горлу ком. В глазах ее стояли слезы.
Самый чудесный вечер в ее жизни обернулся отвратительным кошмаром.
«Все кончено», — с горечью сказала она себе. Теперь ей придется оставить дом Хатауэев. Ей хотелось умереть.
— Чем я могу помочь? — тихо спросил Лео.
— Пожалуйста, найдите Беатрикс... предупредите ее... — Кэтрин не закончила фразу. Потерянно покачав головой, она торопливо покинула гостиную.
«Танцы слишком утомляют? Как бы не так», — хмуро пробормотал про себя Лео. Эта женщина сложила гору из камней, чтобы он мог выбраться из ямы. Если Кэтрин что-то и расстроило, то уж никак не колики. Лео обвел зал внимательным взглядом и заметил среди шумной толпы замершего в неподвижности человека.
Лорд Латимер, как и Лео, не сводил глаз с Кэтрин Маркс. Стоило ей покинуть гостиную, Латимер начал протискиваться сквозь толпу к открытым дверям.
Лео сердито нахмурился, дав себе слово лично проверить список гостей, когда в следующий раз его родные надумают устроить бал или званый обед. Если бы он знал, что Латимер в числе приглашенных, он вымарал бы его имя из списка самыми густыми чернилами.
Латимер, чей возраст близился к сорока, достиг той поры жизни, когда мужчину уже не называют снисходительно повесой, что предполагает некий налет юношеской незрелости, а именуют распутником, давая понять, что речь идет о человеке не юном и глубоко порочном.
Будущий наследник графского титула, Латимер вел праздную жизнь. Дожидаясь смерти отца, он предавался самому разнузданному разврату. Нисколько не заботясь о чувствах других, он жил в свое удовольствие, тешил свои низменные страсти. Там, где у других людей бьется сердце, в его груди зияла пустота, как в выдолбленной тыкве. Потакая своим бесчисленным прихотям, он проявлял недюжинную хитрость, коварство и расчетливость.
Погрузившись в отчаяние после смерти Лауры Диллард, Лео пытался подражать Латимеру во всем и немало преуспел.
Вспомнив выходки, которые совершал вместе с Латимером и горсточкой развращенных аристократов из его окружения, Лео содрогнулся от отвращения. После возвращения из Франции он старательно избегал бывшего приятеля, но семья Латимера жила в соседнем графстве, в Уилтшире, и навсегда отделаться от негодяя едва ли представлялось возможным.
Заметив в углу гостиной Беатрикс, Лео поспешно подошёл к ней и подхватил под руку.
— Больше никаких танцев, Би, — прошептал он на ухо сестре. — Маркс не сможет присмотреть за тобой.
— Почему?
— Это я и собираюсь выяснить. А пока лучше соблюдать приличия.
— И что же мне делать?
— Не знаю. Подойди к столу с закусками и что-нибудь съешь.
— Я не голодна. — Беатрикс подавила вздох. — Хотя, кажется, не обязательно быть голодной, чтобы поесть.
— Умница, — пробормотал Лео и стремительно бросился к двери.
Глава 16
— Стой! Немедленно остановись, слышишь?!
Не обращая внимания на окрики, Кэтрин, низко опустив голову, торопливо шла по коридору к лестнице для слуг. Ее терзали стыд и страх. И еще бессильная ярость. Какая чудовищная несправедливость! Этот ужасный человек явился, чтобы снова разрушить ее жизнь. Кэтрин знала, что это когда-нибудь случится. Хотя Латимер и Хатауэи вращались в разных кругах, рано или поздно им суждено было встретиться. И все же Кэтрин решила рискнуть, оставшись с Хатауэями: ей хотелось хотя бы недолго побыть частью этой большой дружной семьи.
Латимер схватил ее за локоть и с силой стиснул, грозя оставить синяки. Кэтрин повернулась к нему, дрожа всем телом.
Ее поразило, как сильно он постарел. Распутная жизнь оставила след на его лице: черты погрубели и расплылись. Латимер погрузнел, сильно раздался в талии, его рыжеватые волосы заметно поредели. Капризная складка у рта и мутный взгляд выдавали в нем человека, привыкшего во всем потворствовать своим желаниям.
— Я не знаю вас, сэр, — холодно проговорила Кэтрин. — Вы слишком назойливы.