М. Н. ушла, а ко мне подошел С. М.

— Я вас везу, — сказал С. М. — Сейчас мы поднимемся, — и он ушел в свою кабинку.

Итак, судьбе было угодно, чтобы я свой первый полет совершила на том самолете, который вел С. М. К., хорошо знакомый мне летчик, и притом товарищ детства, с которым мы не однажды проказничали вместе. Его мать работала тогда педагогом в клинике для слепоглухонемых детей, где воспитывалась и я…

Я поудобнее уселась в кресло и приготовилась набраться впечатлений о том, что я в состоянии была ощутить и воспринять. Прошло примерно с полминуты, я вдруг ощутила, что самолет дрогнул и плавно покатился по ровной дороге. Спустя некоторое время самолет как будто легко подпрыгнул вверх, и я без малейшего страха, а наоборот, с чрезвычайным любопытством по вибрациям ощутила, что самолет отделился от земли и постепенно набирает высоту.

В этот достопримечательный и памятный для меня миг я чувствовала себя отлично как физически, так и нравственно. Даже мое сердце, за которое я чуточку побаивалась, билось ровно и спокойно, как будто бы я ехала по земле в хорошей автомашине. А между тем, когда я еще по дороге в аэропорт пыталась представить себе этот «страшный» момент отрыва от земли, мне почему-то оказалось, что я непременно испугаюсь, когда самолет «взмоет вверх», что я буду испытывать сильное сердцебиение и, чего доброго, мне, пожалуй, сделается дурно… На самом деле, ничего страшного не случилось: самолет плавно набирал высоту, а набрав ее, пошел вперед, набирая скорость и время от времени «ныряя» вниз, когда попадал в воздушные ямы. Я продолжала чувствовать себя настолько хорошо, что мне порой казалось, будто меня обманули: посадили не в самолет, а в какую-то другую машину, которая очень быстро мчится по асфальтированному шоссе, то подпрыгивая, то мягко припадая к земле на своих каких-то особенных эластичных рессорах. Словом, если бы я не знала о том, что нахожусь в самолете, я была бы уверена, что еду по земле, а не лечу над нею, настолько этот полет не соответствовал тому, как я представляла на основании прочитанного состояние человека и его ощущения в то время, когда он находится высоко над землей в летящем самолете.

Я уже упоминала о том, что сидела возле окна. Это обстоятельство несколько смущало меня: мне казалось, что на меня смотрят все пассажиры и говорят между собой о том, что напрасно мне досталось такое хорошее место… В самом деле, ведь я не могла смотреть вниз, а мне так хотелось знать, над какими местами мы пролетаем в тот или иной момент.

Правда, я пробовала представлять себе земной пейзаж таким, как описывается в книгах: то вьющуюся серебристую ленту реки, то зелено-желтые пятна лесов и полей, то, наконец, рельефные очертания городов…

Но все это я только припоминала и предполагала, что именно так воспринимают пейзажи зрячие люди, находящиеся в летящем самолете. У меня уже не возникало зрительного представления о том, что находится внизу: как рельефные, так и красочные представления абсолютно отсутствовали в тот момент в моем уме.

А между тем мне очень хотелось представить хотя бы что-нибудь из того, над чем мы пролетали. Несколько раз я наклонялась к оконному стеклу, отдергивала занавесочку, полагая, что буду воображать, будто смотрю в окно, но даже то, что я усиленно пялила глаза, ничего существенного не прибавило к моим тщетным попыткам зрительно представить зеленые пейзажи. Я пожалела, что нет возле меня М. Н.; она могла бы хоть рассказать мне о том, что сама видит, и это до некоторой степени не только скрасило бы мою «оторванность» от земли и всего внешнего мира, но даже могло бы способствовать тому, что я, находясь под свежим впечатлением рассказанного, представила бы реку или город более ощутимо, более рельефно. Без этого свежего впечатления все находящееся внизу представлялось мне как бы неустойчивым, расплывчатым и эфемерным, неосязаемым и необоняемым. Со вздохом сожаления я закрывала окно занавеской и отворачивалась в другую сторону, решив предаться иным ощущениям — ощущениям движения самолета, которое я отчетливо воспринимала.

С. М., по-видимому, беспокоился обо мне и, зная, что в самолете никто не может общаться со мной, подходил ко мне.

— Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, очень хорошо! Мне так нравится лететь! — отвечала я в полном восторге.

— Вот и хорошо… Воды не хотите? Если вам нужно будет что-нибудь, позовите товарищей. Здесь есть обслуживающая женщина, она подойдет к вам. Не скучайте…

Я вовсе не скучала, но С. М. угостил меня яблоками, справедливо полагая, что они помогут мне коротать время. Я устроилась поудобнее в глубоком кресле и самым добросовестным образом принялась уничтожать яблоки. Движение самолета как будто баюкало меня, навевая легкую дремоту, а если самолет «нырял» в «яму», И это нисколько не тревожило меня: ведь машину вел С. М., следовательно, мне нечего было бояться.

Покончив с яблоками, я позвала женщину, о которой сказал С. М., и попросила ее проводить меня в туалетную.

Но увы! Встав с кресла, я не смогла твердо держаться на ногах: я покачивалась во все стороны, словно находилась на палубе корабля, застигнутого в море сильным ураганом. На мою беду, самолет, несколько раз нырнул вниз, и мне отчетливо представилось, что мы падаем… Появилось непреодолимое желание ухватиться за что-нибудь руками и таким образом удержаться от падения вниз. Но ухватиться было не за что: со всех сторон были перегородки и дверь, за которую я и ухватилась как можно крепче.

Видя мою растерянность, ко мне подошла та же женщина, чтобы проводить меня на место. Но в этот момент самолет снова «нырнул», я обеими руками обхватила женщину, несмотря на то что она сама не имела никакой опоры, кроме пола. Я засмеялась: ведь в самом деле смешно, что я так непроизвольно хваталась за все окружающее. Должно быть, остальные пассажиры видели происходящее, ибо некоторые из них поспешили ко мне на помощь и благополучно довели меня до места. Я поспешила скорее сесть: в таком положении «ныряние» самолета и всевозможные «воздушные провалы» нисколько не пугали меня.

Больше ничем особенным не нарушалось мое спокойное состояние. Самолет летел все быстрее и быстрее, и, только когда мы стали приближаться к Харькову, я ощутила, что скорость полета уменьшается. Именно поэтому я и догадалась, что скоро будет Харьков.

И вот осторожно и с каждой минутой замедляя скорость, самолет пошел вниз. Очень внимательно, всем телом прислушивалась я к сотрясениям самолета. Так прошло несколько минут. Вот еще незначительный толчок — и самолет покатился по площадке аэродрома. Я сразу ощутила, когда мы сели, а также когда, прокатившись, самолет, наконец, неподвижно замер. Ожидая, что ко мне подойдет С. М., я не встала со своего места, ибо не знала, куда идти. Я лишь надела шляпу и пересела на краешек кресла. Вскоре подошел С. М.