Для Ар-Шарлахи такая обстановка была привычна, что же касается Алият, впервые попавшей в столицу, то она отнеслась ко всем этим изыскам цивилизации с откровенной враждебностью. Судя по всему, у неё в голове не укладывалось, как это можно просто сидеть на стуле. На стуле не сидят — на стуле восседают, оглашая приговор или, скажем, указ государя… Идея ложа, приподнятого над полом, тоже была ей не совсем понятна.

Однако, поскольку ужин располагался на столе, волей-неволей разбойнице пришлось воспользоваться стулом. Ар-Шарлахи, не церемонясь, откинул с лица повязку. Алият только фыркнула злобно, но смолчала, а через некоторое время открыла лицо сама.

— Так что с тобой тогда стряслось-то? — буркнул Ар-Шарлахи, разливая вино в оловянные кубки. — Держалась-держалась — и вдруг на тебе! Обморок!..

Вопрос произвёл самое неожиданное действие. Алият взглянула испуганно, дрогнувшей рукой вернула на блюдо разодранную пополам жареную птичку, и Ар-Шарлахи на секунду почудилось, что разбойница опять лишится чувств и сползёт со стула на пол.

— Море… — жалобно произнесла Алият.

— Ну и что?

— Море — это смерть…

Ар-Шарлахи хмыкнул и почесал бровь.

— Позволь-позволь… Так вы что, в самом деле выходили к морю?

Алият вздрогнула.

— Нет, — сказала она. — Конечно, нет… Я его видела только в миражах.

— Ну, в миражах я его и сам видел… — С каждым глотком вина на Ар-Шарлахи снисходило умиротворение. Ему, к примеру, уже не хотелось придушить Алият. Мало того, проявив слабость, разбойница стала ему куда более симпатична. — Вот ты говоришь: смерть… А по-моему, наоборот. Скажи я сегодня, что не знаю дороги к морю… — Ар-Шарлахи осклабился. — Живы — и ладно!

Залпом осушил кубок, задумался. Потом вздохнул и накинулся на еду.

— Море-то ему зачем?.. — пробормотал он, умело орудуя ножом и двузубой вилкой. Замер, не донеся куска до рта. — Слу-ушай! А ты заметила, какие у него тени под глазами? Он же явно чем-то болен!..

— Кто? Государь? Он ведь бессмертен!

— Согласно указу — да… — Ар-Шарлахи отправил кусок в рот и принялся жевать с самым задумчивым видом. — А интересно всё получается, правда? Объявил себя бессмертным, но сам в этом не уверен… А тут вдруг проходит слух, что какой-то разбойник нашёл дорогу к морю…

— Море — это смерть! — возмущённо напомнила Алият.

— Это вы так считаете со своим Шарлахом! А здесь, в Харве, придерживаются учения премудрого Андрбы, согласно которому искупавшийся в морской воде исцелится от любого недуга и станет бессмертным… Ну конечно! Как же это я раньше не догадался?.. Вот он что затевает! Поход за морской водой…

Алият сидела растерянная и бледная.

— А на самом деле? — запинаясь, спросила она.

— Что «на самом деле»?

— Море… Что это такое вообще?

Ар-Шарлахи ухмыльнулся и снова наполнил свой кубок. Хотел наполнить и кубок Алият, но та к вину даже и не притронулась.

— А вот об этом, — сказал он, — мудрецы спорят чуть ли не два века. Одни говорят — царство мёртвых, другие говорят — источник бессмертия. А был ещё такой Арегуг, прозванный безбожным… Так вот он утверждал, что море — это просто много воды.

Некоторое время Алият подавленно молчала. Глядя на неё, примолк и Ар-Шарлахи. За окном шуршали облитые серебристым светом пальмы. В зарешечённое ажурное окно лезла разбойничья злая луна.

— Да-а… — мрачнея, протянул он наконец. — Впутала ты меня в историю… Как же теперь быть-то?

Алият решительно отодвинула полную птичьих косточек тарелку.

— Сколько кораблей в караване? — отрывисто спросила она вдруг.

— Ну откуда же я знаю! Штук пять… Во всяком случае, Шарлаху даже один такой корабль не по зубам… Если ты, конечно, рассчитываешь на Шарлаха.

С угрюмым видом Алият закрыла лицо повязкой.

— Как они только тут, в Харве своей, живут! — раздражённо сказала она, скорее сползая с сиденья, нежели поднимаясь с него. — Стулья, стулья… Может, они и детей тоже на стульях делают?

— Бывает, что и на стульях… — пробормотал Ар-Шарлахи, сосредоточенно сливая остатки вина в оловянный кубок.

Поскольку крупных копытных в Харве, как, впрочем, и во всём обозримом мире, не водилось, основным видом столичного транспорта были рикши. Покачиваясь в двуколке, влекомой коренастым парнем в голубой полотняной рубахе с чёрной буквой «альк» между лопатками, Ар-Шарлахи с невольным любопытством оглядывал утренние улицы. Харва по-прежнему была прекрасна, и всё же за пять лет здесь многое изменилось, причём далеко не к лучшему. Мусора на мостовых стало заметно больше, да и сами мостовые заметно продавились от обочин к середине, дома обветшали, обвалившийся сухой фонтан превратился в свалку. Поражало также количество бродячих торговцев. Такое впечатление, что вся Харва вышла на улицы с товарами в руках. Торговали какими-то невиданными вещами, а один раз Ар-Шарлахи даже заметил вынесенные на продажу связки лёгких стальных цепей с браслетами. Весёлое зрелище, особенно если учесть, что обе его руки были прикованы к подлокотникам двуколки именно такими цепями.