Ну вот, женщина за ней приехала и сказала, что пора. Ее ждут там. Ждут так ждут. Она села в машину и поехала. Полгода ее готовили. И отец — знал. И все знали. Как ты думаешь, если дочь похитили, почему он не воевал за нее, почему в милицию не пошел? Все знали, я не удивлюсь, если за нее он еще какие-то деньги получил, чтобы уж точно сидел да помалкивал.

О том, что дочь вряд ли «похитили и увезли в неизвестном направлении», говорит и информация Объединенной группировки войск в Чечне, датированная 8 июля: «Вчера в Курчалоевском районе спецназовцы обнаружили три пояса смертников. Пояса состояли из пластита и металлической «начинки» и были обнаружены в тренировочном лагере боевиков в селении Никихита».

Значит, можно предположить, что Зулихан и ее напарницу могли готовить в том же Курчалое, неподалеку от родного дома.

Спустя несколько дней после тушинского теракта ФСБ установит фамилию неизвестной смертницы, летевшей с Зулихан одним и тем же рейсом из Ингушетии: Шарипова. Жена охранника одного из полевых командиров.

А 20-летняя Зулихан, как показала посмертная медэкспертиза, была беременной.

Центр Москвы, Тверская-Ямская. Ресторан «Имбирь». Время — около 22.30. Возле входа в ресторан появляется женщина. Да-да, темноволосая, совсем молодая. С какой-то черной сумкой в руках.

Сотрудники вневедомственной охраны кафе замечают, что она ведет себя как-то странно: идет по улице, словно не знает — куда и зачем. Она явно чем-то напугана. Нервничает.

— Что с вами, девушка? — обращается к ней охранник кафе.

Складывается ощущение, что девушка только и ждала, когда на нее обратит внимание милиция. Она тут же останавливается. Глаза странные, напуганные.

— Что это у вас в сумке? — начинают о чем-то догадываться милиционеры.

— Пояс шахида.

— А ну-ка, дайте-ка ее сюда, — милиционеры выхватывают сумку из девичьих рук.

Свидетели этого ночного происшествия вспоминают, что девушка как-то странно несла сумку: опустив в нее другую, свободную от ноши руку.

То есть времени взорвать ее у нее было предостаточно. Хотела бы умереть, так, едва завидев направившегося к ней милиционера, сразу бы соединила клеммы. И отправилась бы к Аллаху. Нас же убеждают, что все шахидки — зомбированные смертницы, мечтающие о рае.

Но поведение этой девушки говорило о другом. Она не хотела умирать. Она словно нарочно подошла к ресторану, возле которого стоял сотрудник милиции. Специально обратила на себя внимание, чтобы он спросил, чтобы остановил.

Чтобы забрал у нее поскорее эту сумку, черт возьми!

Она не хотела умирать — разве это не понятно?

Следователи уже на следующее утро подтвердят, что девушку кто-то сопровождал.

Этот человек получит большие деньги за убитых при взрыве. Больше жертв — больше гонорар.

Идти дальше со смертницей он не решился. Побоялся. Помните: «здравый смысл и инстинкт самосохранения». Он, ходящий за девушкой по пятам, словно кот, нацепивший мышку на коготь, вдруг побоялся.

Отпустил и приказал быстренько найти что-нибудь помноголюднее и там взорваться.

Это спасло девушку. Как могло бы спасти и тех, кто взорвался в Тушино, если бы только их отпустили подальше, перестали держать «под прицелом».

Вырвавшаяся девочка побежала туда, где ее должны были заметить. Потому что ей — 22-летней Зареме Мужихоевой — очень хотелось жить. И не хотелось убивать ни в чем не повинных людей.

Девушку задержали и уже на следующее утро отвезли в следственный изолятор ФСБ. Давать показания.

И опять — то же самое.

Зарема якобы находилась под воздействием психотропных веществ. Всю ночь она называла вымышленное имя и возраст. Утром выяснится: девочке всего 22 года, ее зовут Зарема Мужихоева, всю жизнь она прожила в горном селении Бамут, после того как ее дом был разрушен авиационными ударами российских войск, бежала к дедушке с бабушкой в станицу Ассиновская Ачхой-Мартановского района.

Сирота — отец погиб. Мать во второй раз вышла замуж и уехала в Грузию.

Несколько лет назад Зарема вышла замуж и родила дочку. Но мужа убили, а ребенка забрали его родственники. Долгое время она пыталась увидеть дочку. Однажды ей все-таки это удалось: родственники мужа позволили ей издалека взглянуть на нее одним глазком.

Когда рыдающая Зарема возвращалась после этого домой, к ней в автобусе подсела незнакомая женщина.

— Что случилось, чего плачешь, красавица?

И Зарему словно прорвало. Она рассказала незнакомке все — и про разбитый дом, и про убитого мужа, и про дочку, которую она, быть может, никогда больше не увидит.