— Это она, — говорю я ему просто.

— Да, старина, тяжелый ты человек, — отвечает он, ничуть не удивившись и восхищенно глядя на смазливое личико этой первоклассной красотки.

— Кто она? — спрашиваю я. Он поворачивает фото и читает:

— Беренис Хэйвен, 19 лет. Исчезла шесть дней назад.

— Ее родители полагают, что она сбежала, — объясняет нам сотрудник бюро. — Она пошла на танцы и не вернулась. У нас есть еще одна, пропавшая на этой неделе при точно таких же обстоятельствах, — он указывает на четвертую фотографию в стопке.

— Цинтия Спотлайт, дочь коммодора [1] У. Спотлайта. Тоже прехорошенькая. Пошла встретиться с друзьями в ночной бар.

— Но ведь газеты, — говорю я, — не упоминали ни о той, ни о другой, тогда как вот фотографии Филлис Барни и Лесли Дэниел, о которых писали в местных ведомостях. Как же так?

— Это сделано нарочно, по просьбе родителей. Можешь быть уверен, что мистер Хэйвен и коммодор Спотлайт — люди весьма состоятельные и заплатили крупную сумму, чтобы избежать скандала.

— Но ведь это глупо, — возражаю я. — А если их похитили?

— В любом случае полиция их разыскивает, — отвечает мне чиновник бюро.

Я жду, пока Гари записывает еще какие — то сведения, и мы выходим.

— Понимаешь, — говорит Гари, — для родителей опасно кричать на каждом шагу, что их дочери сбежали, если они рассчитывают найти им партию в приличном обществе.

— Хорошо, — говорю я. — Что мы будем делать теперь? Не лучше ли было выследить того гнусного негодяя, который заставил меня курить отравленное сено?

— Этого только не хватало! — говорит Гари. — Если ты мечтаешь очутиться в канаве с полным ртом одуванчиков, именно так и следует поступить. Нет, старик, я не собираюсь разыгрывать из себя детектива таким образом. А сейчас иди — ка пообедай, ты, должно быть, голоден. А затем мы встретимся в два часа у меня в бюро, в «Колл». Я же постараюсь узнать, кому принадлежит машина.

— Номер, конечно же, поддельный, — говорю я.

— Не думаю, — отвечает Гари. — Они совершают слишком много глупостей, чтобы подделывать номера на всех машинах. Есть куда более надежный способ водить полицию за нос.

— Какой?

— Иметь настоящие номера и быть важным господином, — говорит он. — Будь спокоен. Информация, которую мы понемногу выудим отовсюду, выведет нас, быть может, на сенатора или даже губернатора, но явно не на какого — нибудь мистера Смита или Брауна.

— Это еще нужно проверить, — парирую я. — У меня лично впечатление, что лучше было бы поехать за ними.

— Не бойся, — говорит Гари. — Даже если я ошибаюсь, мы еще будем с ними встречаться, и гораздо чаще, чем нам бы хотелось… Не забывай одну простую вещь.

— Какую? — спрашиваю я.

— Фотографии — то в наших руках!

Боже мой, он прав, чудовище. Я чувствую, как у меня холодеет спина.

— Что мне с ними делать? — спрашиваю я.

— Положи их в двойной конверт и отправь по адресу, который я тебе дам.

Он что — то царапает в записной книжке, вырывает листок и протягивает мне.

— Но главное… — продолжает он, — не ходи домой. Пообедай где хочешь Пока, Рок.

— Будь здоров, — отвечаю я.

Я знаю, что я сейчас сделаю. Я беру такси. Я еду за своей машиной, которая стоит в целости и сохранности. Я забираюсь в нее и мчусь к Дугласу Тфраку. По дороге останавливаюсь у почты, отправляю письмо и затем вхожу к нему. Час дня.

Он преспокойно дрыхнет.

Если вы никогда не были у Дугласа, то вы и представления не имеете, что такое беспорядок. Он живет в отеле на площади Пуансеттиа, на примерно одинаковом расстоянии от всех студий Голливуда, что позволяет ему очень поздно вставать и тратить минимум времени на писанину своих идиотских статей. Пуансеттиа — это между клубом «Уилшир» и стадионом «Гилмор» — уголок ничем не беспокойнее остальной части этого чертова города. Добраться сюда вы можете, если свернете со 2–й улицы на бульвар Беверли. Что же до Дугласа, то я застаю его в постели. Он лежит, скорчившись в три погибели, при этом его рука зажата между правой щиколоткой и левым коленом, что, видимо, навевает весьма впечатляющие сны. На улице невероятно жарко, и, несмотря на открытое настежь окно, трудно представить, что поблизости океан.

Полагая, что Дуглас уже достаточно выспался, я иду в ванну и набираю стакан воды. Поскольку я человек беззлобный, ограничиваюсь водой из — под крана, а не из холодильника; затем я возвращаюсь, чтобы вылить эту воду ему на голову, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. Он делает чудовищную гримасу и просыпается, производя невероятно много шума.

— В этом виски слишком много воды, — бормочет он и наконец замечает меня. — Ах, это ты, грязная скотина!

— Почему ты на меня сердишься, Дуглас? — спрашиваю я — Я ведь мог вылить тебе все это в другое место, пониже.