Он выразительно зевает.

— Ты — хамло, — заявляю я. — Лучше оставь женщин в покое. Почему бы тебе не стать чемпионом по бейсболу? Спортсмены обычно не волочатся за бабами. Вот и не будет в твоей жизни разочарований.

— Да. — отвечает он. — Ну, я, пожалуй, буду спать дальше. В принципе, в кровати и одному неплохо. Пока.

Я вешаю трубку и набираю номер Дугласа. Удача. Милашка там и, похоже, сердита.

— В чем дело? — гавкает она. — Опять это ты, идиот?

— Это Рок, — говорю я. — Это старикан Бэйли.

— О! — восклицает она. — А я подумала, что этот кретин Дуглас Тфрак опять собирается предложить мне римские развлечения. В чем дело, Рок? Я могу вам чем — нибудь помочь?

— Да, — говорю я. — Мой матрац слишком жесткий, его нужно маленько размять.

Ну, дети мои, если она не поняла, в чем именно мой матрац нуждается. Тем хуже, честное слово. Я девственник, и предполагается, что я не умею обращаться с женщинами.

— Хм, — говорит она. — Весьма странное предложение для порядочной женщины. Но, в конце концов, вы можете не знать о моей порядочности… так что я приду и сама вам это объясню. Где вы?

Пока я диктую адрес, мое сердце стучит на удивление сильно. Черт, хорошо вам говорить, ведь все — таки в первый раз. Сумею ли я сделать все как нужно?. У меня нет даже самого элементарного учебника…

Впрочем, думаю, разберусь… Нужно только вспомнить все, что я видел у доктора Шутца.

Я в темпе прибираю комнату. Все, что валяется, запихиваю в ящики. Завтра горничная наведет порядок. Потом мчусь в ванную и собираюсь принять душ, чтобы проветрить мозги, так как у меня складывается впечатление, что, если так будет продолжаться и дальше, я, пожалуй, начну без нее. И как раз в тот момент, когда вода устремляется мне на плечи, я слышу скрип открываемой двери. Вслед за тем раздается вкрадчивый голос:

— Роки? Где вы?

Она слышит шум воды и заходит, нимало не смущаясь. На ней брюки и черный свитер, вокруг хорошенькой шейки — нитка жемчуга, и это идет ей как отсутствие чего бы то ни было — Венере Милосской.

— Какая прекрасная мысль, Роки. Это пойдет нам на пользу.

В две секунды брюки падают, свитер улетает, и, да простит мне Боже, в других предметах туалета нужды она не испытывает. Я не знаю, куда себя деть… Она вступает в квадратный бассейн, шторку которого я не успел задернуть.

— Подвиньтесь же… несносный вы человек… Разбудить приличную девушку в такой час… Роки… дорогой мой. Знаете, вы… прямо хочется встать перед вами на колени.

Сказано — сделано. Это происходит совсем не так, как я предполагал. Все очень просто. Даже слишком. Мне ничего не нужно делать… Но она, надо сказать, очень хорошо во всем разбирается… Что и говорить, примитивный ручной способ куда надежнее электродов папаши Шутца…

Я подхватываю ее под руки и поднимаю…

— Санди, малышка… Не хотели бы вы начать историю с начала?. Я новичок, вы же знаете…

Она прижимается ко мне, а я прислоняюсь к ручке душа.

Вода брызжет во все стороны, и моя кожа начинает гореть Я целую Санди сквозь тысячу струй, буравящих наши тела. Ее рука направляет меня… Я приподнимаю ее на несколько сантиметров, чтобы скомпенсировать разницу в росте. В моих руках она почти ничего не весит. Меня охватывает неописуемое волнение… Она не хочет отстраняться даже на миллиметр.

— Санди, Это опасно.

Она закрывает глаза, улыбается и обзывает меня проклятым идиотом, болваном, сопляком; потом кусает меня за губу с бешеной силой… Я не могу больше сдерживаться и выхожу из — под душа, все еще держа ее на руках… Путаясь ногами в ковре, ковыляю в комнату, и наконец мне удается приземлиться поперек кровати… Она с силой опрокидывает меня на спину…

— Роки… Давайте я вам покажу, коли уж это … первый раз.

Я повинуюсь… Я стараюсь отметить свои впечатления. Ни малейшего сожаления я не испытываю… Но это не похоже ни на что, доселе мне известное.

Боже милостивый… Это даже приятнее, чем замороженные ананасы…

И так летит время, словно письмо воздушной почтой.

В конечном счете, именно доктору Шутцу я обязан тем, что потерял девственность на шесть месяцев раньше, чем предполагал. Доктору Шутцу и Санди Лав… Эта мысль приходит мне в голову, пока я рассеянно целую Санди в те части ее тела, которые находятся у моих губ… Впрочем, неплохой выбор — они упруги и выпуклы, как калифорнийские фрукты, только намного приятней.

Все видится мне как бы в легком тумане, и я не могу понять отчего — то ли от ударов по голове, а может — от ухищрений подруги, которая так же активна, как и четыре часа назад, когда она переступила порог моей квартиры…

— Санди, — вздыхаю я.

Она закрывает мне рот, наваливаясь всем телом, и я понимаю, чего она ждет, — каким бы я ни был бестолковым. В одиннадцатый раз несложно врубиться. Судорога сводит мне скулы, так как я непрерывно работаю челюстями, но это такого рода судорога, что я охотно согласился бы терпеть ее несколько дней кряду.