И опять долгая дорога. Ленин смертельно устал, но спать ему не хотелось. Полночи он беседовал с попутчиками, задавал им вопросы, читал газеты, обсуждал революционную ситуацию в России, строил планы перерастания Февральской буржуазной революции в пролетарскую, а для него это был непреложный факт, как то, что после ночи непременно наступит день. Ганецкий запомнил, что Ленин в своих рассуждениях особо выделял Керенского, личность, по мнению Ленина, таившую в себе угрозу для партии. Ленин считал, что за Керенским надлежало следить, и очень внимательно. Ганецкого это озадачило — ведь тогда Керенский еще не успел стать ведущей политической фигурой.

…Было четыре часа утра, когда Ленина наконец уговорили лечь спать. Но спал он недолго. В восемь утра в поезд ворвалась ватага репортеров. Ленин проснулся, но от встречи с ними отказался. Журналистам было сказано, что по прибытии в Стокгольм для прессы будет сделано специальное заявление.

В десять утра поезд прибыл на Центральный вокзал в Стокгольме. В здании вокзала был вывешен красный флаг. Прибывших короткими речами приветствовали бургомистр Стокгольма К. Линдхаген и депутат риксдага Ф. Стрём. После короткого митинга русских эмигрантов отвезли в отель «Regina». Ленин прежде всего вознамерился составить отчет о проделанном путешествии, под которым должны были поставить свои подписи все его участники. Таким образом, он надеялся заручиться еще одним документом, подтверждавшим, что никаких контактов с немцами в дороге не было. Пришлось несколько раз собираться, чтобы обсудить текущий момент. Послали телеграмму Чхеидзе — надо было выяснить, как Временное правительство относится к возвращению Ленина. В ответ им сообщили, что будут рады приветствовать на родной земле всех членов социал-демократической партии, за исключением тех, кто не является российскими подданными. Радек и Фриц Платген к тому времени уже считали себя русскими и потому решили и дальше ехать с Лениным. Они доехали до Торнео, где их не пропустили, и они вынуждены были вернуться.

Весь день в Стокгольме Ленин был на ногах. Он прошелся по книжным магазинам и возвратился в отель с кипами книг. Потом он участвовал в совместном совещании приехавших политэмигрантов и руководителей шведских левых социал-демократов, выступил с сообщением об обстоятельствах проезда через Германию. А. Л. Парвус, германский социал-шовинист, попросил Ленина о личной встрече, но ему было отказано. Ленин категорически не желал дать хотя бы малейший повод подозревать его в связи с немцами. Он попросил Ганецкого, Воровского и Радека запротоколировать этот факт.

Политэмигранты представляли собой убогое зрелище: одежда их износилась, пооборвалась. Решено было их приодеть, купить все новое. Как и следовало ожидать, Ленин решительно был против. Он наотрез отказался покупать себе новые вещи, заявив, что не собирается одеваться, как денди; старая одежда его устраивала, он к ней привык. Радек уговаривал его по крайней мере сменить обувь, купить новую пару ботинок, ведь башмаками, что были на нем, он будет уродовать мостовые Петрограда. Ленин сдался и купил себе новые ботинки. Но Радек не унимался. Он забраковал старые, изношенные брюки Ленина, его пиджак, а заодно и пальто, и рубашку, и галстук, и любимый котелок, который каждую весну трепетно доставали из нафталина и чистили. Ленин отбивался, как мог, но в душе знал, что сопротивление бесполезно. Правда, покупать новое пальто он отказался наотрез, зато купил себе новую шляпу из черного мягкого фетра с шелковой лентой.

На одной из центральных улиц Стокгольма большевиков поджидали кинооператоры. До нас дошла короткометражная лента, на которой Ленин и Карл Линдхаген вышагивают во главе небольшой группы русских эмигрантов. В руках у Ленина сложенный зонтик. Он идет широкими шагами, еле поспевая за огромным, длинноногим Линдхагеном. Позади него поспешает Крупская, несколько напоминая собой мешок с картошкой, увенчанный широкополой шляпой, из тех, что тогда вошли в моду. Заметно, что все они в большой спешке.

Ленин решил уже вечерним поездом выехать в Финляндию. Он не собирался терять ни секунды. Из русских газет, и особенно из «Правды», ему было ясно, что назрел момент для более резкой, откровенной пропаганды; та пропаганда, которую вели социал-демократы в России, его явно не удовлетворяла. Ленина категорически не устраивали их умеренные взгляды. Он считал, что пришло время боевых действий. Особенно его раздражала статья Каменева, в которой, по его мнению, совершенно отсутствовало понимание момента. Ленин находился в таком нетерпении, что почти не слушал здравицы шведских социал-демократов в свою честь на торжественном обеде, устроенном для русских гостеприимными хозяевами.

Снова они в пути; еще три дня жизни на колесах, и поезд привезет их в Петроград. А пока — поезд медленно тащился, огибая Ботнический залив, и Ленин буквально изнывал от нетерпения. Он читал, делал записи, с безнадежной тоской глядя в окна вагона. В Торнео, на границе Швеции и Финляндии, им был уготован неожиданный удар. Граница в том месте охранялась английскими и русскими пограничниками. Как пишет Миха Цхакая, англичане не были расположены пропускать русских эмигрантов. Их по одному выводили из поезда, допрашивали, осматривали их багаж и заставили заполнять опросные листы. Опросный лист Ленина сохранился. В графе, где надо было указать свое вероисповедание, он дипломатично ответил, что принадлежит к Русской Православной Церкви. Ниже приводится целиком вся анкета:

« Имя, отчество, фамилия и звание:Владимир Ильич Ульянов.

Откуда едет — подробно указать:Из Стокгольма (Швеция) (Hotel «Regina». Стокгольм).

Лета, национальность и вероисповедание:Родился 10 апреля 1870 г. в Симбирске; русский, православный.

С какой целью ездил за границу:Политический эмигрант. Выехал за границу нелегально.

Остановится ли в Финляндии:Не предполагаю останавливаться.