Вплоть до весны 1944 года Гриммингер сражался на центральном участке Восточного фронта, но безжалостная малярия уложила его в полковой лазарет под Дубровной.

В конце мая Ханнес Гриммингер, на груди которого теперь рядом с золотым Немецким крестом и двумя Железными крестами красовались также нашивка за ранение и серебряный Штурмовой знак, смог отправиться в отпуск для лечения на родину. За этим последовал отпуск для восстановления сил, который он провел во Фройденштадте, у своего друга Лауфера.

Во время отпуска капитан Гриммингер узнал о прорыве фронта на центральном его участке. Узнав из полученного письма, что его 25-я мотопехотная дивизия может оказаться в котле, он вернулся на фронт и услышал там о том, что его дивизия попала в большой котел между Борисовом и Бобруйском, восточнее Минска. Часть группы армий «Центр» в результате крупного наступления Красной армии оказалась окруженной между Минском и рекой Березиной.

3 июля он написал первое письмо домой после своего возвращения на фронт. Там были такие строки:

«Борьба идет очень тяжелая. Если моя дивизия не получит подкрепления, мне останется только быть там, где ожидается самая большая вероятность прорыва противника к моей дивизии и где я смогу быть наиболее полезен.

Может сложиться такое положение, что вы в течение довольно долгого времени не будете получать от меня никаких известий, поэтому не беспокойтесь обо мне.

Сейчас мой долг состоит в том, чтобы помочь моим друзьям и моему любимому брату».

В последующие два дня капитан Гриммингер пытался тем или иным способом добраться до своей дивизии. 3 июля русские заняли Минск. Вокруг города бродили солдаты, отбившиеся от своих частей. Гриммингер собрал вокруг себя всех солдат 25-й мотострелковой дивизии и организовал 25-й мотострелковый вспомогательный батальон.

– Нам остается попытаться сдерживать наступление неприятеля так долго, как только получится, – сказал он своим людям.

Ему удалось разжиться двумя противотанковыми пушками и двумя штурмовыми орудиями. Личный состав пополнился несколькими возвратившимися отпускниками и выздоравливающими.

8 июля они двинулись из района западнее Минска на Восток. Гриммингер задумал прорваться к своей дивизии; это было немыслимое по своей дерзости предприятие.

Рассвет 8 июля чуть забрезжил над восточным горизонтом, когда капитан Гриммингер отдал приказ о выступлении. БТР тронулся в путь. Впереди двигалось одно из двух штурмовых орудий. За первым БТРом следовали обе противотанковые 75-миллиметровые пушки. Все они двигались туда, где предполагалось наличие противника.

Это были подразделения 5-й гвардейской армии (генерала Ротмистрова), которые вышли на Минское шоссе и теперь следовали дальше. В этом городе до последнего времени располагалась штаб-квартира фельдмаршала Моделя.

Одна из советских танковых дивизий была на марше, и одно из ее передовых подразделений наткнулось на маленькую боевую группу капитана Гриммингера.

– Впереди танки, господин капитан!

Гриммингер среагировал мгновенно:

– Всем в ложбину! Обе противотанковые пушки справа и слева на край ложбины! Штурмовое орудие ко мне!

С лязгом и грохотом штурмовое орудие сползло в ложбину.

– Сюда, спрячьтесь в кустах! Отсюда будете обстреливать шоссе, которое вон там пересекает ложбину.

И наконец, Гриммингер определил позиции своим мотопехотинцам. Через несколько минут впереди показались танки.

Оба противотанковых орудия открыли огонь. Гриммингер переместился направо от шоссе. Он увидел, как загорелись оба быстроходных танка, которые сошли с полотна шоссе. Все же остальные продолжали двигаться дальше. Вся колонна состояла по меньшей мере из 30 машин: несколько Т-34, одно самоходное орудие серии СУ и транспортеры для личного состава. Затем огнем противотанковых орудий были подожжены бронетранспортеры. Красноармейцы стали выскакивать из них и тут попали под огонь пулеметов, который открыли мотопехотинцы.

«Да они же сейчас прорвутся сюда!» – пришла в голову Гриммингеру мысль.

– Прекратить огонь и залечь! – скомандовал он своим бойцам.

Менее чем в шестидесяти метрах от них взревели Т-34, выехав на край ложбины. Вслед за этим разразился сущий ад.

Оба штурмовых орудия выстрелили из своего укрытия, находившегося менее чем в четырехстах метрах, и каждый снаряд попал в цель. Шесть, семь, восемь Т-34 замерли вверху на краю ложбины, объятые пламенем. С обоих флангов вели огонь противотанковые орудия. Остальные машины русского авангарда развернулись и сочли за лучшее спастись бегством. Оба поднявшихся на верхний край ложбины штурмовых орудия перенесли огонь на последний Т-34, которому все же удалось скрыться в небольшом леске.

– Нам придется залечь здесь, господин капитан! – высказал свое мнение лейтенант Пёттер.

– Ладно, сделаем так и будем держаться на этом рубеже.

На следующий день каждому из солдат боевой группы Гриммингера пришлось показать все, на что он был способен. Гриммингер свел опытных солдат и необстрелянный молодняк в одну группу. У сужения шоссе, там, где танки могли двигаться по нему лишь плотной массой, чтобы не завязнуть в болоте, он организовал новое фланговое прикрытие.

Противник наступал непрерывно. Мощные танковые и пехотные силы были брошены на прорыв.