Его вели коридорами, и встречные смотрели как бы сквозь него. И часовые у трех дверей, проверив, - честь по чести, - документы у всех участников акции, как будто бы в упор не видели ссутулившегося оператора, с призрачно- бледным даже сквозь смуглую кожу южанина, мертвым лицом, идущего так, будто кто-то переставляет его деревянные ноги. В гардеробной с него содрали мундир, а один из офицеров швырнул ему тренировочный костюм с его собственным индивидуальным номером и с его именем на бирке над нагрудным карманом. У входа их ждало три вместительных, крепких "хоботара", и бывшего оператора запихали в среднюю. Все в эти мгновения воспринималось с пронзительной силой, как чувствует плоть, с которой содрали кожу, и он почувствовал, что офицеры запихивают его в автомобиль для последней в жизни поездки может быть, и без особой предупредительности, но и без особой во всяком случае грубости: запихивают равнодушно, как кантует по ночам уже отжившее тело служитель морга, отработавший на своем жизнеутверждающем посту лет двадцать. Он ожидал, что его повезут за город, не ведал только - куда. Это оказалось укромное местечко на высоком правом берегу Затины, чуть пониже от круто изгибающегося в этом месте шоссе: может быть, именно поэтому берег здесь обрывался особенно круто, а внизу, там, где некогда брали необходимый при постройке шоссе гравий, грохотала полная мутной воды, оскаленная гранитными валунами, черная Яма. Было это достаточно давно, потому что теперь ретивый Начальник Работ за такие штучки без разговоров угодил бы под суд. Его поставили на самый край, как раз над ямой, и сзади стали втроем, потому что знали, на какие порой штуки пускаются отчаявшиеся выжить люди. Даже если они виноваты.

–  Посмотри на окоем, посмотри, как много воздуха до окоема. Посмотри вниз, и ты увидишь вполне достаточное количество воды. Только того, что ты видишь, тебе хватило бы на тысячу жизней, но ты выбрал иное. Поверь мне, что за водой тебя ждет земля. А вот огня на этом свете ты больше не увидишь. Ступай в Ад, и пусть огни пекла согреют тебя.

И тут один из стоявших позади, высокий офицер с плоским равнодушным лицом и в мундире без опознавательных знаков вдруг взмахнул обернутым в газету обрезком свинцовой трубы и коротко, страшно, с кистевого замаха ударил его в голову. Тело Юлиана сразу же обмякло, и, бескостно крутанувшись вокруг своей оси, повалилось под обрыв, а плосколицый недовольно пробурчал, обращаясь к полусотскому:

–  Я не стал вмешиваться, но ты все-таки слишком много разговаривал с этим предателем.

–  Каюсь. Стар стал, сентиментален, а оттого болтлив. Гнать пора.

–  Может и пора, - мрачно, без тени шутки кивнул плосколицый в мундире без опознавательных знаков, - потому что не нужны мне старые, сентиментальные, болтливые дураки. Смотри!

Надо же, - удивлялся про себя Пернатый Змий, ласково улыбаясь через стол сидящему напротив мужчине, - а ведь не ошибся мальчишка в своих подозрениях. Звериное чутье. Молодец. Стервец и впрямь оказался именно в этой смене диспетчеров. А вот теперь изволь разбираться, чего и кому он успел передать в ходе своей плодотворной деятельности. Помимо, так сказать, основной специальности, состоящей в сборе и анализе информации от восточного сектора глобальной сети разведывательных спутников… А ведь все до конца, пожалуй, так никогда и не выяснишь. То есть, ежели приложить усилия, то можно узнать и все в подробностях, но только при том условии, если усилия эти будут усилиями специальной медицинской службы… А это на данном этапе было бы слишком круто… Эх, будь мы чисто государственной конторой, насколько же все это прошло бы легче! Ну да ладно, существующее положение тоже имеет свои преимущества… И, прокручивая в голове эти мысли, он улыбнулся и еще ласковее:

–  Ну я понимаю, ну, - дорого обходятся нашему брату страстные брюнетки с экзотической внешностью, - он выкинул на стол целую пачку роскошных, - хоть сейчас в какое- нибудь крутое порноиздание, - цветных фотографий, - но так все-таки нельзя… Не хватает денег, - так подошел бы ко мне, сказал бы так, мол, и так… Неужели ж не придумали бы ничего для хорошего работника?
– Он помолчал, помаргивая глазами.
– А вот теперь, теперь чего нам придумать, скажи мне? Я ж ведь и вправду не знаю… Ты скажи, сведения ты только через нее передавал?

–  Она не причем, это все я…

–  Ты, кажется, не вполне понимаешь, в каком положении находишься. Вариант первый: ежели ты, - да избавит тебя Дану от такой участи, - не расскажешь все сейчас и мне, - тихо, по-келейному, то я испугаюсь, что ты натворил что-то совсем уж страшное… А дело, видишь ли, обстоит таким образом, что меня достаточно опасно злить, но гораздо, гораздо, просто-таки несравнимо опаснее меня пугать… Так вот, я с перепугу найду способ передать тебя в руки медицины, и тогда уж из тебя выпотрошат совсем уж все… А для проверки придется взять в оборот твою экзотическую брюнетку, а она ко всему прочему еще и не является гражданкой ни единого субъекта Конфедерации, и, пропав внезапно и бесследно, не привлечет буквально ничьего внимания… Мало ли пропадет искательниц приключений? Искала? Ну и нашла, что искала. Не будет отбивать хлеб у отечественных тружениц Ворсистого Пирожка. С тобой будет труднее… Хотя чего я тебя пугаю? Тебе тогда будет все равно. Видишь ли… В наше время эксперты по вывертыванию наизнанку ближних своих обходятся без дыбы, каленых клещей, битья по почкам и зажимания в тиски гениталий. Если в наше время кто-то пользуется в целях дознания даже электротоком, столь популярным даже еще в самое недавнее время, это значит только, что человеку это просто- напросто нравится, мы столкнулись с самым обычным садистом и… В общем, - ни в коем случае не с профессионалом. Сейчас предпочитают копаться непосредственно в мозгах. Образованные люди. По-настоящему профессионально. Бережно. Но в тех случаях, когда из соискателя надо извлечь по-настоящему все, то… - Действительный Тайный Советник развел руками.
– Бывает и так, что перегорает или коротит весьма значительная доля шариков и винтиков в мозгах. Клиент после этого выглядит упитанным, с совершенно целой шкурой. Здоровенький. Довольный такой, - и улыбается. Все время. Так как ты в таком случае будешь числиться попавшим в неврологическое отделение ввиду несчастного случая, - а он с тобой произойдет прямо за этими дверями, - или заболевшим какой- нибудь жуткой формой энцефалита, то тебя, соответственно, в русле гуманистических традиций нашей медицины, - вылечат. Хорошую пенсию положим, как глубокому инвалиду, пострадавшему на посту… И - в хоспис. Улыбающегося. Видишь ли, твое обслуживание будет настолько сложным, что никакие родственники, будь это хоть даже и мать родная, ни в коем случае с ним не справятся. Тебя будут кормить с ложечки, - если получится, - или через зонд, массировать. Ставить тебе клизмочки и менять подгузники. А так как ты мальчик уже довольно большой, то это будут довольно-таки большие подгузники. Но, повторяю, - мучиться ты не будешь, потому что, боюсь, ничего не будешь соображать. Как оно тебе?

Диспетчера передернуло, Пернатый Змий с довольным видом поудобнее развалился в кресле:

–  Ну вот, - удовлетворенно проговорил он, - вижу, что тебя начинает пронимать… А поганый старикашка, преподаватель риторики в гимназии, говорил мне, что из меня по части ораторского искусства ничего толкового не выйдет: никакой, говорит, внушительности в голосе. Вот поглядел бы он на меня сейчас! Но, хоть ты и понял, а все- таки не перебивай… Так вот, второй вариант: ты все и сейчас рассказываешь мне и вот этому вот фотофону. Потом идешь, припоминаешь все, даже самые наимельчайшие подробности и все их записываешь. Потом приводишь их в порядок. Потом строжайшим образом, без малейшей самодеятельности выполняешь все наши инструкции. Знойная брюнетка ни о чем не должна догадываться, и по-прежнему будет выполнять роль почтового ящика. Как оно тебе? Ты только подумай, прежде чем отвечать. Остерегайся рассердить, обидеть или, - паче того, - напугать меня. Хоть чем- нибудь. Враньем там, неискренним тоном, подозрительным видом, рыцарским благородством, упорством во глупости. Или идиотской принципиальностью.

Хумал Беоррах, у которого, по всей видимости, пересохло во рту, с видимым трудом проглотил шершавый, сухой, как песок пустыни, комок в горле и со всей искренностью сказал:

–  И что тогда?

–  Ты, - грозно прищурив заплывший левый глаз, - кажется, решил торговаться со мной, сынок? Но, с другой стороны, торговлю я, кажется, не перечислял… Если да, то тут видишь ли, тоже два варианта: у нас выгорает Одно Непоименованное Дельце, - как любил говорить один мой … подручный, - и тогда мы будем считать, что ничего не было. Когда оно кончится, ты тихонько, чтобы не смердеть тут и дальше, уволишься отсюда, устроишься на какой-нибудь захолустный аэродром, а мы проследим, чтобы ты ни в коем случае не имел доступа к серьезной информации. Шлюху твою, когда надобность в ней минует, мы лишим вида на жительство и отправим восвояси. Между прочим - мы даже не будем тебе мешать устроиться где угодно в сфере частного предпринимательства.

–  А…

–  А второй вариант, хотел сказать ты? Это очень просто: то самое дело НЕ выгорает. Сам понимаешь, - в тех случаях, когда проваливаются такие дела, совершенно необходим бывает кто- то, кто заплатил бы битые горшки. Угадай, кто это будет в данном случае? Сейчас, - поскольку это в моих возможностях, - никакого такого официального дела Преподобного Беорраха попросту не существует. Тогда оно неожиданно возникнет и будет надлежащим образом раздуто. Я, разумеется, ни сном, ни духом, спецотдел приведет доказательства, что тебя все это время держали на коротком поводке в связи с оперативной необходимостью, и тебя попросту, без потрошения и процедур отдадут под суд. Лет двадцать семь - двадцать восемь Грымтымнымской Каторжной тюрьмы там… В общем - промежуточный вариант, не самый плохой, и не самый хороший.