Шрифт:
– Так я и знал! – выпалил тот и выругался неразборчиво. – Этот хмырь участковый у тебя опять? Зачем ты его принимаешь, дочка, зачем?! Не твой он. Не твой!
– А вам-то что! – Алиса надула губы. – Кого хочу, того и принимаю! Мое дело!
Ей некому было грубить в подростковом гормональном выбросе. Матери она не видела. Об отце ничего не знала. Бабушке грубить считала подлостью. А тут вдруг появилась великолепная возможность покапризничать, не повиноваться. Пускай и лицу совершенно постороннему, а все равно захлестнула душу протестантская волна.
– Вы, Петр Иванович, чем сейчас занимаетесь? – поинтересовалась Алиса, разбавив этим вопросом свое хамство.
– Да ничем вообще-то, – промямлил он, видимо, не ожидал такого резкого отпора с ее стороны.
– Вот и продолжайте ничем не заниматься дальше, а я… – она хотела было сказать, что спать пойдет, но вдруг передумала. – А я буду делать то, что хочу!
– Ох и дуреха, – успел пробормотать с жалостливой ноткой Аристов, прежде чем она положила трубку.
– Чего ему надо? – выкатил грудь колесом Сашка, куртку он с какой-то блажи с себя снял и теперь пытался повесить на вешалку. – Чего лезет вообще?
– Ничего! А ты ступай уже, Саша. Поздно. Хочу выспаться, завтра собиралась прогуляться до работы. Ступай, дорогуша мой.
Никуда она вообще-то завтра не собиралась. Тайка рвалась к ней в гости. А это, считай, день пропал. Охи, ахи, сплетни, болтовня пустая, куча бесполезных советов. Но Сашке об этом знать совсем необязательно, так ведь?
Он замер с задранными к крючку на вешалке руками. Повернул в ее сторону голову, помотал ею и с тягостным вздохом произнес:
– Такая вот ты всю жизнь, Алиска. Невероятно неуравновешенная! У меня ощущение, что ты сама не знаешь, чего хочешь от жизни…
Нет, тут вот Александр не прав – она знает! Более того, она просто уверена, что как раз в настоящий момент точно знает, чего хочет.
Покоя – раз! Безмятежности – два! Надежного завтра – три!
И совершенно точно не хочет вздрагивать от каждого звука, от каждого шороха за своей спиной. От страшных незнакомых глаз, буравящих ей затылок перед тем, как…
Глава 4
– Доброе утро, дочка.
Аристов заметил ее, еще когда она только-только двинулась от автобусной остановки, нагруженная пакетами. Тайка перенесла свой визит на сутки, но запастись сладким и сдобным следовало уже сегодня, подруга могла сто раз передумать и завалить к ночи ближе, сочтя, что это уже следующий день.
Петр Иванович перестал метать огромной, будто ковш маленького трактора, лопатой снег. Оперся о древко, сдвинул берет на затылок и с улыбкой наблюдал за тем, как Алиса медленно идет по вылизанному им лично тротуару. Крикнул он ей еще издали. Алиса кивнула. Подошла ближе, он снова повторил:
– Доброе утро, дочка.
– Доброе, Петр Иванович. Только день уже. Скоро полдень.
Она остановилась рядом с ним.
Те же лобастые кирзовые ботинки. Ватник, сатиновые штаны, беретка, ее шарф. Новыми были лишь рукавицы, которые ему выдали в ЖЭКе, да орудие труда. Надо было настоять на том, чтобы он взял дедову пижаму. И что-то там еще осталось в одежном тюке из теплых вещей. Почему не отдала? Он же мерзнет наверняка в тюремной одежде.
Снова заныло сердце за этого пожилого неустроенного мужика, вызвавшегося служить ей родным отцом.
– Как вы, Петр Иванович? – Она кивнула на свой подъезд. – Заходите, пижаму заберете, там еды полно в холодильнике. Мне столько не съесть.
– А что же участковый вчера не съел ничего? – осторожно поинтересовался Аристов, опустив глаза.
– Ушел он.
– Правда? – Аристов обрадовался, посопел, потоптал снег кирзовыми ботинками. Начал беретку на уши глубоко натягивать, может, замерз или от смущения. – Зайду, коли зовешь. Не помешаю точно? Смотрю, ты опять с пакетами. Кого-то ждешь в гости?
– Нет, что вы, не помешаете. А угощение для подруги, она любит сладости. – Алиса скосила взгляд в сторону проулка, в котором погибла Александра. – Смотрю, вы и там вычистили?
– А то! Работы полно, только успевай. Всю ночь снег шел, как начал с вечера, так на всю ночь зарядил. И тут снова про снегопад передают на выходные. Ты, смотри, одевайся теплее. Одна не ходи поздно. Да и не поздно не ходи одна. Пока ничего не выяснится, стерегись.
Заметив кого-то из жильцов, он схватился за лопату, загреб большую порцию снега с тротуара и метнул ее под большое дерево у скамьи.
– Машин тех, что там всю зиму снег колбасили, всего шесть, – вдруг, как всегда, обрушил он на нее очередную неожиданность. – Внедорожников четыре, все четыре иномарки, и две наших «Нивы». Только вот какая штука, дочка…
– Что?
– Все машины-то на ходу.
– Так времени сколько прошло! – возмутилась Алиса.
Он что, не верит ей?! Считает, она выдумала, что белым днем Александру сбила в проулке машина? Так видели же, видели!
– И что видели? – прицепился Аристов, снова перестав махать лопатой. – Бабу раздавленную? А сколько она там пролежала, известно? И откуда вообще там взялась? Может, ее в другом месте сбили, на проспекте, к примеру, в багажник сунули, а потом уже в проулке выбросили.