Пришлось сделать приличный крюк, чтобы найти цветы для Джины. Он поднялся к ней с букетом лиловых гвоздик, чувствуя себя при этом довольно неловко. Если бы не цветы, он просто не знал бы, куда девать руки. Джина открыла не сразу — и Доминик уже начал нервничать, не случилось ли опять чего.

Увидев на пороге растерянно улыбающегося Доминика, она изобразила на лице безразличие, взяла цветы и тихо сказала:

— Проходи.

Он вошел за ней в квартиру, в которой не был с того ужасного дня, когда приехал сюда после звонка Майкла. Джина, одетая в вечернее платье цвета морской волны, с высоким разрезом сзади, жестом пригласила его к столу, а сама села напротив. Словно не замечая гостя, она не спеша зажгла свечи, чем повергла Доминика в еще большее замешательство. Он не знал, с чего начать разговор, и чувствовал себя школьником, не выучившим урок.

С его лица не сходило выражение растерянности, плечи опустились. В эту минуту он мечтал об одном — поскорее уйти отсюда. Неуютная квартира Джины, сейчас и вовсе стала похожа на могилу. А эти свечи — и зачем она их зажгла? — создавали такую атмосферу, словно они сидят в пещере. Как ни странно, даже запаха еды не ощущалось, от приготовленных блюд будто веяло холодом.

Поежившись, Доминик попытался улыбнуться и произнес:

— Рад, что ты снова дома. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь.

— Да, со мной все в порядке, — сухо ответила Джина, медленно закидывая ногу за ногу. — А ты? Как ты проводил эти дни без меня?

Под ее колючим взглядом Доминик напрочь потерял всю свою смелость. Облизнув пересохшие губы, он сказал:

— Честно говоря, ты очень напугала нас всех, когда…

— Я не спрашиваю тебя, что почувствовали все! Я хочу знать: понял ли ты, что я сделала это из-за тебя? — перебила она Доминика.

— Видишь ли, — пересилив себя, чтобы не сорваться, продолжил он, — я был крайне расстроен твоим безумным поступком. Я не мог предположить, что ты, такая разумная и цельная женщина, способна на крайние меры.

Ты еще не знаешь, на что я способна, мстительно подумала Джина и, мило улыбнувшись, положила Доминику салату. Он подозрительно уставился на тарелку, но хозяйка дома непринужденно рассмеялась.

— О нет! Я не собираюсь тебя травить, мой милый Ник. Пожалуйста, поешь. Я готовила все сама, для тебя старалась.

Доминик откупорил бутылку вина и наполнил бокалы. Молча чокнулись. Он выпил вино залпом, Джина лишь пригубила.

— Ты совсем от меня отвык, — печально произнесла она. — А ведь когда-то мы понимали друг друга с полуслова…

— Но только в вопросах литературы, истории или политики, — уточнил Доминик, немного расслабившись.

— А разве этого мало? — Джина грустно взглянула ему в глаза. — Послушай, Ник, я понимаю, что между нами не хватало… страсти, что мы не могли доставить друг другу должного удовольствия… Но ведь все это поправимо, не так ли? Стоит только захотеть…

Она встала, подошла к Доминику сзади и, наклонившись, обвила руками его шею.

— По-моему, Джина; это либо дано, либо нет. И ничего тут не поправишь ни лекциями, ни умными книжками, — заметил Доминик, чувствуя кожей лед ее тонких пальцев.

— А как же миллионы семей, которые пытаются наладить интимную жизнь именно таким способом? И у многих это получается, — томно проговорила Джина, прислоняясь щекой к его щеке и гладя его широкую грудь.

— Но ты и сама прекрасно знаешь, что дело не только в сексе!

Доминик заметно нервничал. Он готов был идти до конца: если он немедленно не порвет с Джиной, то останется ее рабом до скончания веков. Он резко отстранился и встал.

— Я не понимаю тебя… Ник. — Голос Джины дрогнул. — Что ты имеешь в виду?

— Попробуй понять. Я нисколько не желаю обидеть тебя. Ты чудесная, умная, добрая, я очень ценю твою дружбу… Но есть вещи абсолютно несовместимые. Я не могу быть с тобой, потому что не люблю тебя как женщину, — отсюда все наши проблемы. Неужели ты настолько плохо ко мне относишься, что позволишь загубить мне жизнь? Ведь я не нашел в тебе того, что искал. Да и ты не будешь счастлива, живя с таким человеком, как я. Это же очевидно!

Джина опустилась на стул, положив руки на колени и выпрямив спину. Она смотрела на Доминика так, словно хотела изничтожить его взглядом, стереть с лица земли за то, что он осмелился произнести такие слова. Самая умная женщина Соединенных Штатов, как она себя называла, не предполагала, что жених решится бросить ее после того, что произошло. Джина рассчитывала на его порядочность по отношению к ней и к ее отцу, в крайнем случае — на трусость. Но, оказывается, она совсем не знает Доминика Корсэреса. Тем хуже для него.

— Молчишь? Разве я не прав, Джина? — настаивал он.

— Прав. Ты прав, Ник, прав, прав… — монотонно заладила женщина, глядя в одну точку.

Доминик поначалу испугался. Но минуту спустя, разгадав намерения Джины, подошел к ней, взял за плечи и как следует встряхнул. Джина «очнулась» и испугано взглянула на него. Он встряхнул ее еще раз и еще, пока она не закричала:

— Что ты делаешь? Мне больно, Ник! Отпусти сейчас же!

— Так-то лучше, — сказал он, оставляя Джину в покое.