Шрифт:
Это была одна из редких возможностей, когда весь Комитет мог собраться вместе, и единственный случай, когда все мы отдыхали совместно с Фрейдом. Поэтому данное турне стало важным событием. В конце путешествия Фрейд сказал нам: «Мы пережили несколько совместных приключений, а это всегда связывает мужчин». Однако последнее из них было омрачено тем, что все мы сильно простудились. Фрейд чувствовал себя особенно плохо, но уверял меня, что эта простуда на него не повлияет: «Это лишь внешнее».
В эти дни у нас, конечно, было достаточно времени для широкого обсуждения различных научных тем, представляющих общий интерес. Фрейд прочитал нам две свои работы, которые специально написал для данного события, единственный раз в жизни, когда он так поступил. Одна из этих работ была посвящена проблеме телепатии. Он начал писать ее в конце июля и закончил в течение трех недель. Вторая работа более широко известна. В прошлый январь Фрейд сообщил нам о том, что внезапно глубоко осознал, «как будто прорубил скалу», механизм паранойяльной ревности. Это пришло к нему в результате изучения одного американского пациента, которого ранее к нему направил я, его первого иностранного пациента со времени войны.
После этого турне Фрейд 29 сентября возвратился в Вену, и прошло совсем немного времени, как он начал «мечтать о Гильдесхейме и Ширке как о далеком сне».
В декабре Фрейд был избран почетным членом Датского общества психиатров и неврологов, чему он обрадовался тем более, что его кандидатура была одобрена профессором Винклером, который ранее часто выступал против психоанализа. Это был первый случай, когда Фрейду оказывали почести подобным образом, и данное событие ознаменовало собой начало перемен в оценке его профессиональной деятельности. Начиная с этого времени стало обычным признавать, что кое-что из его трудов, несмотря на многие предполагаемые «ошибки», имеет выдающееся значение и что сам Фрейд является научной знаменитостью.
1922 год начался с визита в Вену нескольких членов Комитета. В то время там находилось много американских и английских студентов, изучавших психоанализ с Фрейдом, и он хотел, чтобы знания, получаемые ими в процессе собственной аналитической практики, были расширены прослушиванием нескольких лекций венских аналитиков по теоретическим аспектам психоанализа. Тогда по просьбе этих студентов в первую неделю января в Вену приехали Абрахам, Ференци, Рохейм и Захс и прочитали каждый по две лекции. Этот план оказался очень успешным.
В это время имя Фрейда все чаще стало упоминаться в Лондоне. В январе его фотография появилась в светском еженедельнике «Сфера». Но издателям приходилось остерегаться полиции. «Кегэн Пол энд Кампэни», которую преследовали судебным порядком за публикацию его якобы непристойной автобиографии — а в те дни сексуальность и психоанализ были равнозначными понятиями, — приняла решение продавать опубликованную ими работу Фрейда «Леонардо» только представителям медицинской профессии, так что художественная общественность была сохранена от порчи.
Но Фрейд находил свою возрастающую популярность лишь бременем. «Извините, что я не ответил на Ваше предпоследнее письмо. Иногда моя рука устает. У меня столь много деловой корреспонденции, на которую надо отвечать, то предупреждая пациентов, чтобы они не приезжали, так как у меня нет времени на их лечение, то отказываясь от лестных предложений написать статью на какую-либо тему для того или иного журнала. Это теневые стороны популярности. Она доставляет мало радости». Сравнивая свое положение с тем временем, когда он впервые встретил Эйтингона, Фрейд писал: «За эти пятнадцать лет мое положение существенно изменилось. Мои материальные заботы облегчились, но гам по поводу популярности со всех сторон я нахожу отвратительным и вовлечен в предприятия, которые крадут время и энергию у спокойной научной работы». На той же неделе он написал Ференци:
Естественно, мне льстит, когда Вы с энтузиазмом пишете, как в последнем письме, о моей энергичности и активности, но когда я обращаюсь к принципу реальности, то знаю, что это не так, и меня это не удивляет. Моя способность интересоваться чем-либо так скоро истощается, говоря другими словами, она с такой готовностью отворачивается от настоящего в другие направления. Что-то во мне восстает против принуждения продолжать зарабатывать деньги, которых никогда не достаточно, и разрабатывать те же психологические схемы, которые в течение тридцати лет с честью поддерживали меня перед лицом моего презрения к людям и отвратительному миру. Во мне пробуждаются странные тайные желания — вероятно, унаследованные от моих предков, — отправиться на Восток и в район Средиземноморья и вести совершенно иную жизнь: желаниям позднего детства, которые не согласуются с реальностью, никогда не суждено осуществиться, как если бы реальность намекала на ослабление связи индивида с нею. Вместо всего этого — мы встретимся на земле трезвого Берлина.
Лондонский университет, совместно с Еврейским историческим обществом, организовал серии лекций о пяти еврейских философах: Филоне, Маймониде, Спинозе, Фрейде и Эйнштейне. Лекцию о Фрейде составил (при моей помощи) Израиль Левине. В следующем году Левине опубликовал книгу, озаглавленную «Бессознательное», он стал первым философом, который полностью понял концепции Фрейда. Когда Фрейд читал эту книгу, он написал мне: «Кто такой Израиль Левине? Я никогда еще не получал столь большого удовольствия от прочтения какой-либо книги, посвященной психоанализу, как от его книги „Бессознательное“. Если он философ, то это редкое явление. Я хочу лучше знать этого человека».