– Опасаетесь людей, которым, как вам кажется, сможете доверять? – прошептала она.

– Разве я так говорил? – поспешно спросил он.

– Что-то вроде того. В Лас-Вегасе.

– Я был в ужасном состоянии в ту ночь. Сам не знаю, что говорил.

Он замолчал, пристально глядя на свой бокал, и она поняла, что теперь он снова спрячется за стены осторожности и подозрений.

Существовал ли способ пробиться к израненному сердцу этого человека?

Какое-то время они оба сидели молча.

– Вы никого не пускаете к себе в душу? – не выдержала молчания Петра.

Он решительно покачал головой:

– Но я скажу вам одну вещь. Возможно, это только совпадение, но довольно странное. После того как я проводил вас в ваш номер, я вернулся в казино и внезапно начал отыгрывать все, что потерял. Я просто не мог проиграть, и это было как-то связано с вами, словно вы настроили меня на выигрыш. Чему вы улыбаетесь?

– Тому, что вы суеверны.

– Наверное, – согласился он. – Но возможно, вы к тому же обладаете большой колдовской силой?

– Колдовской силой?

– Да, и к тому же вы очень умная женщина. – Он улыбнулся. – Можете пролить свет на все окружающее, не оставляя места предубежденности.

Тихое жужжание донеслось из внутреннего кармана Лисандроса. Он достал свой мобильный телефон и поморщился, прочитав послание.

– Вот незадача! Я в любом случае собирался завтра в Пирей, но сейчас думаю, что лучше сделать это сегодня. Меня не будет несколько дней.

Петра, затаив дыхание, отвернулась. Вечер, который они провели в разговорах и который начал открывать их сердца, должен был привести к ночи в объятиях друг друга. И только теперь, когда стало ясно, что этого не случится, она поняла, как сильно хотела близости с ним.

– Вы будете здесь, когда я вернусь? – спросил Лисандрос.

– Да, еще погощу какое-то время.

– Я позвоню вам.

– Нам пора, пожалуй, – согласилась она. – Вам надо ехать.

Когда они подъехали к вилле Лукасов, огромные ворота раздвинулись перед ними, словно кто-то ждал их возвращения. Возле дома он распахнул дверцу машины и поднялся вместе с Петрой по ступенькам. Она подняла на него глаза в любопытном ожидании следующего его шага.

– Вы помните ту ночь? – мягко спросил он. – Вы были такой невинной, что я уговорил вас идти спать и проводил до дверей.

– И велели мне запереть ее, – напомнила она.

Никто из них не упомянул о том, что он сделал еще.

О поцелуе, легком, как дуновение. Никакой страсти, только нежность, память о которой она пронесла после того вечера сквозь дни и недели, сквозь годы.

Он прижался на секунду к ее губам и отпрянул, словно в смущении.

– Спокойной ночи, – тихо пожелал он ей.

И только когда его машина скрылась из вида, она вспомнила, что так и не спросила, откуда у него ее номер телефона.

Вскоре Петра поняла, что у нее нет ни минуты свободного времени. Ее известность сделала свое дело. Несколько исторических обществ обратились к ней, приглашая присоединиться к их экскурсиям. Она приняла столько приглашений, сколько смогла, – лишь бы заполнить то время, пока не будет Лисандроса.

Одно из приглашений, которое ее особенно привлекло, последовало от Общества по изучению пещер. Это была группа энтузиастов-англичан, которые исследовали один из островов в Эгейском море в двадцати милях отсюда. Там в пещерах находились бесценные исторические реликвии.

Никатор язвил по поводу этой идеи, утверждая, что эта легенда показала себя несостоятельной еще много лет назад, но мысль провести день в море на яхте привлекла Петру.

– Место, которое я действительно хочу увидеть, – это Дом Приама на Корфу, – сказала она ему. – Это правда, что он принадлежит Лисандросу?

Никатор пожал плечами:

– Кажется…

Впрочем, Петра не так уж часто беседовала с Никатором. Он проводил много времени вне дома, давая ей возможность исследовать прекрасную библиотеку Гомера. Иногда она вынимала из своей сумочки крошечную фотографию и клала на стол, чтобы та охраняла ее.

– Как ты делал это при жизни, дедушка, – говорила она по-гречески человеку на снимке.

У дедушки было тонкое, приятное лицо и робкая улыбка. Петра вспомнила, что он всегда улыбался ей при жизни. Он рассказывал ей об ее отце и показывал его фотографии. Отмечал и сходство сына и внучки:

– Он был очень нетерпеливым. Сначала говорил, а потом уже думал. – Он нежно смотрел на нее. – И ты такая же.

Это была правда. Еще будучи замужем, Петра наговорила такого, из-за чего всякое примирение стало немыслимо.