Я переворачиваю ее задницей вверх, и Ричи начинает хлестать.

— Грех жаловаться, — бросаю я. — Мы лупим тебя ремнем из крокодиловой кожи — самый шик.

Она извивается как червяк. На заднице появляются красные полосы — по-моему, очень симпатично.

— Немного левее, Ричи. Там совсем белый уголок.

Она истошно вопит, но слышно не очень, так как мы ткнули ее лицом в диванную подушку.

На пятнадцатом ударе Ричи останавливается.

— Достаточно, — говорит он. — Мы уже имеем обширное расширение сосудов, а до локального травматизма пока доводить не будем.

По мне — так чистой воды тарабарщина. Я отпускаю девицу. Она встает в полном бешенстве: глаза горят, вся в поту, прическа помята, женщина в таком состоянии — просто прелесть, в особенности если на ней только чулки и коротенький пиджак. Она вот-вот заорет, но я поднимаю руку. Она орет, но недолго. Я снова швыряю ее на диван, опять она в той же позиции, что и раньше — вниз животом.

— Ничего не поделаешь, — вздыхаю я, — сама напросилась. Давай, Ричи. Как в Библии.

Ричи стоит в нерешительности. Затем смеется и идет на кухню. Он приносит пустую бутылку и аккуратно ставит ей на задницу. Я так сильно смеюсь, а она так ерзает, что ей удается вырваться, и прежде чем я прихожу в себя, она обрушивается на меня с кулаками. Затем оборачивается и видит, что Ричи просто загибается от смеха. Тогда она перестает меня бить и принимается плакать, совсем как маленькая девочка, закрыв лицо ладонями.

— Оставьте меня, — всхлипывает она — Да, я уродина, грязная потаскуха, но не издевайтесь так надо мной. Я больше не буду. Они меня заставили.

Какая досада. Мне было гораздо удобнее, когда она злилась. Я встаю и беру ее за руку.

— Ладно, — говорю я, — иди вымой физиономию, а потом мы поговорим спокойно.

Она покорно следует за мной в ванную. Я снимаю с нее пиджак, выпачканный кровью, мою ей лицо, расчесываю ей волосы. Ей холодно. Я прошу у Ричи халат, и он извлекает из чемодана банный пеньюар. Не понимаю, как ей может быть холодно при такой температуре, мы с Ричи просто погибаем от жары. Должно быть, у нее такая реакция. А на нас солнце действует по-другому — мы-то нормальные люди.

Я отвожу ее в другую комнату, вид у нее более презентабельный, чем раньше. Ричи отправляется приготовить еще по коктейлю — сейчас мы дернем: она — чтобы согреться, мы — освежиться. Столь противоречивое действие оказывает алкоголь на человеческий организм, — сказал бы Ричи.

— Так как же Луизе удалось зацепить Гаю? — спрашиваю я.

— На вечеринке. У Луизы в банде ее собственный брат. Он и два-три его дружка. Вы знаете, ее брат не совсем…

— Мужчина, — подсказываю я.

— В общем, — продолжает она, — он предпочитает мужчин. А она использует их, чтобы клеить девушек, потому что они очень привлекательны внешне и водят знакомства с целой кучей других парней из хорошего общества, а это своего рода пропуск во все дома. Так вот, как-то раз они напоили Гаю до смерти. Не так уж трудно заставить девушку напиться — достаточно сказать ей, что она не сможет столько выпить, и она непременно захочет доказать, что сможет.

— С молодыми людьми такое тоже случается.

— Не знаю, — отвечает она, — я имею дело только с женщинами. В тот день, когда Гая изрядно напилась у одного из дружков Ричарда, ей стало плохо, и они, как галантные молодые люди, принялись за ней ухаживать — воспользовались ситуацией и сделали ей укол. Само собой, ей стало гораздо лучше, и она пристрастилась к этой штуке. Вначале Луиза хотела лишь заполучить саму девочку для приятного времяпрепровождения, но когда узнала, кто она такая и что у ее отца возмутительно много денег, ей в голову пришла мысль женить на ней Ричарда, чтобы завладеть бабками.

— Эта Луиза — самая настоящая свинья, — говорю я.

— Да, — соглашается она, — но, клянусь вам, она изумительно занимается любовью.

— О? — восклицаю я — Она не может сделать вам ничего такого, чего не могли бы сделать мы сами, к тому же, у нас есть и другие возможности.

— Я знаю, — соглашается она и смотрит на Ричи с загадочным видом.

— А, кроме любви, она еще чем-нибудь занимается? — спрашивает Ричи. — Думается мне, она работает в наркобизнесе.

— Она занимается всем понемногу. Всего она мне не говорит. Я подчиненная и знаю только, что у нее немало дружков в политических кругах. И подруг тоже. Жены сенаторов, бывшие проститутки, шлюхи всех мастей.

— Ладно, — говорю я — Ты хорошая девочка. Кто будет следующим? После Гаи?

— Не знаю. Честно. Она сейчас проворачивает и другие операции, но я не в курсе.

— Что-нибудь с атомной бомбой? — предполагаю я — Такого рода извращенки, как правило, занимаются шпионажем. И весьма успешно, так как не теряют голову при виде смазливого мужика.

Она помалкивает.

— Ладно, — заключаю я. — Пока ты останешься здесь. Будешь жить с нами. И не бойся, тебя больше никто не тронет. Мы, по правде говоря, предпочитаем настоящих.

Она не возражает.

— Пойду приготовлю ужин, — говорит она.

— Хорошая мысль, — замечает Ричи.

И мне, и ему понятно, что сегодня уже поздно для новой вылазки. А завтра будет видно.

Донна идет на кухню и начинает греметь кастрюлями, при этом страшно ругается, так как все ужасно грязное. Эта крошка чертыхается как сапожник.

Не знаю, что она там готовит, но пахнет вкусно. Еще пятнадцать минут мы с Ричи сидим и плюем в потолок, наконец она появляется.

— Вот, — говорит она. — Спагетти и яичница с ветчиной. Будете есть ложками, ни одной вилки я не нашла.