— Я думала, вы уже привыкли к этой красоте и ничего вокруг не замечаете…

— Ошибаетесь. — Он мягко улыбнулся. — Привыкают к некрасивому, и тогда перестают его замечать. К красоте привыкнуть невозможно. Она всегда поражает с новой силой. — Лицо его стало серьезно, словно тень прошла по нему. — Всегда с новой силой, — задумчиво повторил он.

И Надя подумала: «Наверное, он вспомнил женщину-хирурга из Архангельска».

— А мне уже все надоело, — в сердцах сказала Надя. Она поднялась с ботика, сунула ноги в туфли, подошла к перилам.

— Что так? — спросил он и с удивлением взглянул на нее.

Он взглянул и как бы зацепился взглядом, стал пристально разглядывать ее лицо, порозовевшее от солнца и ветра, золотисто-рыжие волосы, мягкие губы… Может быть, он только сейчас заметил, что она хороша собой, хотя и не так красива, как та, из Архангельска.

— Все-все надоело, — сказала Надя, и на глазах у нее показались слезы. Она сама не знала, о чем плачет, и, стыдясь слез, отвернулась. Но он успел их заметить.

— Ну вот… — растерянно проговорил он. — Что это вы?

Они стояли у перил рядом, так, что его плечо слегка касалось ее плеча.

— Скоро девятый шлюз. Купим рыбки: там всегда бабы рыбой торгуют. Щук, окуней… Мария Петровна нажарит с картошкой, — негромко, убеждающе, как с маленькой, заговорил он.

И она удивилась теплоте его голоса. Надя улыбнулась ему сквозь слезы.

— Ну вот и хорошо… — сказал он. — Это уже слепой дождик. Не так ли?

К девятому шлюзу подошли в полдень.

Только три домика шагнуло из лесу вперед, к самому каналу. Возле одного из них на фанерном щите висела большая афиша, извещавшая о близких гастролях Северного хора.

Странно было здесь, в безлюдной лесной тишине, видеть эту афишу. Но коли афиша была, стало быть, и хор будет. А будет хор — слушатели найдутся.

Спешили к теплоходу рыбачки с плетеными корзинами на полотенцах через плечо. И Мария Петровна купила целую корзину щук и окуней.

— Можно, я вам помогу жарить? — спросила Надя. Ей хотелось дела. Все равно какого.

И вскоре работа уже кипела. Мария Петровна — кашеварка — варила свой будничный обед. Мария Петровна — буфетчица — чистила рыбу. Надя обваливала в муке и жарила.

Наде стало весело. Она представила, как налетят на лакомое блюдо мужчины — «мужики», как именовала их Мария Петровна, одинаково всех — от мальчишек-матросов до командира отряда. Экспедиционный паек был скуден. Наде вспомнилось, как Мария Петровна сказала старику лоцману, сходившему на берег:

— Может, позавтракаете с нами?

— А что у вас на завтрак?

— Масло, — ответила она: хлеб и чай не шли в счет.

— А, масло. Ну, давай!

Теперь на весь камбуз аппетитно пахло жареной рыбой.

— Трудимся, бабоньки? — спросил Андрей, появившись в дверях кают-компании и потирая руки. — Давайте, давайте… Скоро обед…

Но что бы ни делала Надя, весь этот день ей слышался негромкий голос Лучникова и плечо ее ощущало прикосновение его плеча. Когда после обеда они с Андреем вышли на палубу и стали у перил, она, коснувшись плеча Андрея, вздрогнула и незаметно отодвинулась.

Опять пошли шлюзы. От Повенца корабли поднимались по лестнице, из шлюза в шлюз. Теперь они спускались к Белому морю.

Двенадцатого мая в тринадцать ноль-пять отряд речных кораблей вышел в Белое море.

Остался позади Беломорск — порт, деревянный поселок с дощатыми мостиками, рыжими козами и собаками, с гурьбой ребятни, надсадно кричавшей: «Возьмите нас с собой! Мы тоже покататься хочем!»

Открылась глазу золотистая необозримая голубизна! На этот раз это было море, настоящее море.

Первым ступил на его голубую упругую поверхность флагман «Машук». Он сразу пошел вперед и остановился на рейде в виду порта Беломорск, ожидая, пока подойдет весь караван.

После тесного канала было приятно снова ощутить простор. Высоко в небе летали чайки.

— Теперь и отоспаться не грех. Пусть моряки командуют, — объявил Андрей.

— Ты мне обещал показать машинное отделение, — напомнила Надя.

— Ну пойдем, — согласился он.

Они прошли на первый дек и спустились вниз. Андрей толкнул дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещен». Он не был посторонним здесь. Он был капитаном «Машука», хоть и числился временно третьим помощником, и всем этим ребятам — механикам и мотористам — не мешало напомнить об этом.