– Есть… Кажется, дочка…

– Беру! – решительно и отчаянно говорит Антон. – Все грехи на себя беру, какие хочешь. Мы договорились?

Ворожея посмотрела строго и неодобрительно:

– Так нельзя, сынок… Про все-то грехи. Мало ли что я на тебя навешу? И свое, и чужое… будешь потом отвечать.

– Ничего, разберемся.

Дарья вздохнула:

– Ох молодые… глупые. Ладно, не бойся. Чужого тебе не припишу.

– Я и не боюсь.

Ворожея сидит, будто настороженно вслушиваясь во что-то. Выглядывает в окно, подозрительно косится на стоящую у подъезда машину. Потом пожимает плечами:

– Ладно… давай дело делать. Руку!

Антон неуверенно протягивает ей правую руку.

– Ой!

Ворожея неожиданно колет его чем-то в мизинец. Антон застывает в остолбенении, глядя на набухающую красную каплю. Дарья как ни в чем не бывало бросает в немытую тарелку с застывшими остатками борща крошечную медицинскую иглу – плоскую, с остреньким жалом. Такими берут кровь в лабораториях.

– Не бойся, у меня все стерильно, иглы одноразовые, медицинские. Или ты крови боишься, а?

– Да что вы себе позволяете! – Антон пытается было отдернуть руку, но Дарья перехватывает ее неожиданно сильным и точным движением.

– Стой, дуралей! Снова колоть придется!

Из кармана халата ворожея достает аптечный пузырек темно-коричневого стекла с плохо отмытой этикеткой. Откручивает пробку, подставляет пузырек под мизинец Антона, встряхивает. Капля срывается и падает внутрь пузырька. Ведунья открывает холодильник, достает пятидесятиграммовую бутылочку водки «Привет». Несколько капель водки уходит на клочок ватки, которым Антон послушно залепляет палец. Бутылочку ведунья протягивает Антону.

– Будешь?

Антон колеблется, подозрительно смотрит на бутылочку, мотает головой.

– Ну а я выпью. – Дарья подносит «реаниматор» ко рту, одним глотком всасывает водку. – Так оно лучше… работается. А ты… ты зря меня боишься. Не разбоем живу.

Несколько остававшихся в бутылке капель тоже уходят в пузырек с приворотным зельем. Потом, не стесняясь любопытного взгляда Антона, ведунья добавляет туда – соль, сахар, горячую воду из чайника и какой-то порошок из пакетика.

– Это что? – спрашивает Антон.

– У тебя насморк? Могу полечить. Ваниль это, сынок.

Ведунья протягивает ему пузырек.

– Держи.

– И все?

– Все. Напоишь жену. Сумеешь? Можно в чай вылить, можно в вино, но это нежелательно.

– А где тут… волшебство?

– Какое волшебство?

Антон говорит, почти срываясь на крик:

– Тут капля моей крови, капля водки, сахар, соль и ваниль!

– И вода, – добавляет Дарья. Упирает руки в боки. Иронически смотрит на Антона: – А ты чего хотел? Сушеный глаз жабы? Яйца иволги? Или мне туда высморкаться? Тебе что нужно – ингредиенты или эффект?

Антон молчит, ошеломленный этой атакой. А Дарья, с укоризной и сочувствием, продолжает:

– Золотой ты мой… да если бы я хотела впечатление на тебя произвести – произвела бы. Не сомневайся. Важно не то, что в пузырьке, важно – кто делал. Не бойся, иди домой и пои жену. Зайдет она еще к тебе?

– Да… вечером, звонила, что вещи заберет кое-какие… – бормочет Антон.

– Пусть забирает, только чайком ее напои. Завтра обратно вещички потащит. Если пустишь, конечно. – Дарья усмехается. – Ну что ж… последнее осталось. Берешь на себя тот грех?

– Беру. – Антон уже смотрит на ворожею с испугом, но все-таки повторяет: – Беру…

– Твое слово, мое дело… – Дарья медленно развела руки. Заговорила скороговоркой: – Красная вода, чужая беда, да гнилое семя, да лихое племя… Что было – того нет, чего не было – не будет… Вернись в никуда, растворись без следа, по моей воле, от чужой боли…

Ее голос падает до нечленораздельного шепота. Ворожея шевелит губами.

В полной тишине по лестнице поднимается троица, сидевшая внизу в машине. Останавливаются перед дверью. Лампочка на площадке светит им в спины, отбрасывая на пол четкие тени. Внезапно тени начинают ползти, поднимаются, отрываются от пола и словно прилипают к людям. Мир мгновенно меняется – исчезают краски, все становится серым, слегка нечетким. Трое проходят сквозь закрытую дверь, будто сквозь кисейную пелену, входят на кухню. Все по-прежнему залито серым туманом. Ворожея медленно-медленно шевелит губами, Антон ждет. На пришельцев они не обращают внимания, будто не видят.

Семен кладет руку на плечо ворожеи. Мир стремительно обретает краски, ворожея как раз разводит руки, чтобы хлопнуть в ладоши, – и тут Семен произносит:

– Ночной Дозор. Семен Колобов, Иной. Вы задержаны, Дарья Леонидовна.

Ворожея вздрагивает, с ужасом смотрит на вошедших. Девушка, презрительно глядя на Антона, говорит:

– Как нехорошо. Как гнусно, Антон Городецкий!

– Кто вы такие? – привставая, говорит Антон. Но девушка делает легкий жест – и Антон застывает, будто окаменев. Девушка становится рядом, бросает в рот жевательную резинку.