– Ты как – познакомиться с ним хочешь?

И два часа спустя мы уже стоим на том месте, где я с Амой встретиться должна.

– А вот он!

Маки моя как увидела, кому я замахала, – у нее глаза семь на восемь стали.

– Господи, ты что, шутишь?!

– Он это, он, – говорю, – вон то пугало рыжее.

– Господи, скажи, что врешь! Он же выглядит – во сне присниться может!!!

Тут подходит Ама, с полпинка видит, насколько Маки неуютно, ангельски ей улыбается и говорит:

– Извиняюсь за свой устрашающий вид…

К моему громадному облегчению, этого вполне достаточно. Лед сломан. Маки принимается хохотать. А потом мы пошли потусоваться по центру и в конце концов засели в какой-то кафешке – так, ни фига особенного, одно хорошо – дешево.

– А вы заметили – когда мы с Амой-сан идем, ну просто все с дороги стараются убраться? – спрашивает Маки.

– Да уж знаю. Когда мы с Амой ходим, мне никогда ни в бар консумманткой устроиться не предлагают, ни флаеры никакие в руки совать не пытаются.

– Так что меня вообще удобно под рукой иметь, да?

Ама и Маки на раз нашли общий язык, а когда он ей еще и язык свой раздвоенный показал, тут уж она на его счет просто на сто восемьдесят градусов развернулась – только и верещала, как это круто.

– И чё – Луи себе вот точно такой же делать собирается?

– Точно. У нас языки парные будут. Луи, а может, тебе еще и на брови с губами пирс набить? Мы тогда вообще одинаковые будем.

– Ни в коем разе. Я только язык раздвоенный хочу и тату сделать.

– Да ладно, начала ее уж совсем в настоящую панкушку превращать, – говорит Маки. – Мы с Луи торжественно поклялись, что навеки останемся девочка-ми-мажорками.

– Не было такого. И, кстати, я НИКОГДА МАЖОРКОЙ НЕ БЫЛА!

– Ага, как же! – Ама и Маки говорят это абсолютно в один голос. – Да ты самая стопроцентная мажорка!

А потом они – уж не знаю, с чего, – уставившись на меня, принимаются орать:

– Один – ноль в нашу пользу! Один – ноль в нашу пользу!

Наша милая троица вышла в прекрасную ночь, нажравшись до усрачки и в полном пофигизме насчет того, сколь громко мы орали и хихикали, пока шли до метро по улицам, на которых, слава Богу, никаких паршивых зазывал уже не осталось. Ну, в смысле – почти не осталось. Появляется пара каких-то «быков» и начинает Аме рожи строить. Ничуть меня это не удивляет. Такие мужики вечно в драку его втравить пытаются – по любому поводу, какой из пальца можно высосать. Заорут вдруг: «Ты чё уставился?!» Или столкнутся с ним специально, а потом оборачиваются и рычат; «Смотри, бля, куда прешься!» Но Ама только посмеется, как дурачок, и извинится. Да он только на вид крутой… ну, это я так думала.

Один из мужиков, с головы до ног упакованный от Версаче, подходит прямо ко мне и говорит:

– Эй, детка! Это твой хахаль?

От Амы и Маки толку не было никакого – Маки за нас пряталась и даже глаза на него поднять боялась, а Ама только поглядел мрачно – так что я просто попыталась этого мужика обойти, и все. Но он делает шаг, дорогу мне загораживает и снова:

– Не, он – не твой хахаль!

– Это почему же? – спрашиваю я с каменным лицом. – Не хватает воображения представить, как мы с ним трахаемся?

Он за плечи так меня приобнял и говорит:

– Ты права. Это я представить себе не могу.

А потом руку уже ниже плеча моего опустил и по груди меня погладил. Пытаюсь вспомнить, какого цвета на мне лифчик надет, тут слышу внезапно что-то типа глухого стука, раз – и мужика этого нет. Не поняла, что происходит, стала оглядываться… Вижу, он на земле валяется, а рядом Ама с горящими глазами стоит. Ама его ударил, поняла я.

– Какого хуя ты творишь?! – прямо на бегу заорал второй мужик и рванулся к Аме.

Ама вместо ответа прямо в приближающуюся морду кулак впечатал, а после уселся верхом на того, что в «Версаче», который все еще пластом лежал. Двинул ему по башке, и еще двинул, и еще, и еще… Кровь уже ручьем полилась, а Ама все не останавливался. Мужик уже в глухой отключке лежит, а Ама все избивает его безжалостно. Маки, как кровь увидела, визжать начала. В этот самый момент я и вспомнила, какие пудовые перстни носит Ама на правой руке – на среднем пальце и на указательном. От жуткого звука металла, ударяющего о кости, у меня мурашки по телу побежали.