— Ясно.

Ланс уже спускался к нам в тесной кабинке скоростного лифта. Фон он продолжал держать перед собой, и я заметил мелькнувшую на его лице тень.

— Капитан, вы поручаете мне это задание, как самому младшему? — обиженно спросил он.

Я примиряюще улыбнулся. Настоящая причина была еще обиднее — Ланс разбирался в ремонте электронных схем немногим лучше меня.

— Да. Ты старше его лет на пять, вам будет легче найти общий язык. Надо побыстрее избавиться от нашего юного гостя и продолжить подготовку к старту.

Дверь лифта открылась. Ланс вошел, на ходу пряча фон в карман комбинезона. Коротко спросил:

— Он еще в ванной?

Я кивнул.

— Можешь вытаскивать его из воды, вытирать и приступать к кормлению. Управься побыстрее, хорошо?

Ланс хмуро пообещал:

— Обязательно, капитан. В кадетском корпусе мне часто давали в подшефные трудных новичков. Опыт имеется…

Я с трудом подавил улыбку. Ланса я знал достаточно долго, чтобы не обращать внимания на напускную свирепость. В честном бою семнадцатилетний пилот мог хладнокровно прирезать пару-другую противников. Но беззащитному мальчишке он не даст даже шлепка.

Прикрыв глаза, я погрузился в дремоту. Имею я право еще на час сна, пока Ланс будет возиться с юным туземцем…

— Капитан!

Я удивленно посмотрел на Ланса, прогоняя сонное оцепенение. Такого удивления в его голосе не было даже после поединка в Храме Вселенной, когда я убил непобедимого Шоррэя Менхэма, владеющего мечом раз в сто лучше меня…

— Капитан, — уже тише повторил Ланс. — Простите, но… на каком языке вы разговаривали с мальчиком?

Наш ночной гость стоял за Лансом, кутаясь в огромное пушистое полотенце и с любопытством поглядывая на пилота.

— Глупый вопрос… на стандартном галактическом, конечно. Других я не знаю.

— Знаете, капитан, — тихо возразил Ланс. — А на галактическом мальчишка не понимает ни слова.

Усталость окончательно лишила меня способности соображать. Я упрямо повторил:

— Мы говорили на стандарте, Ланс.

— Откуда он может знать галактический язык? Планета крайне отсталая, корабли на ней приземляются лишь случайно. Согласно справочникам, туземцы общаются на нескольких местных диалектах…

Я подошел к мальчишке, присел перед ним на корточки. Спросил:

— Ты понимаешь мою речь?

— Да.

— А то, что говорит мой друг?

— Нет.

Я начал кое-что понимать — но все еще слишком медленно. И тупо спросил:

— Каким языком ты владеешь?

Мальчишка зевнул. После горячей ванны он совсем размяк, его неудержимо тянуло в сон.

— Русским.

Я сел. Хорошо хоть не из стоячего положения. А Ланс разочарованно спросил:

— Так что же, это и есть Земля, принц?

Комната для совещаний рассчитана на большой, полноценный экипаж. Сейчас, когда в ней находились только четыре человека, она казалась пустой.

Я обвел взглядом товарищей. Эрнадо, мой наставник в воинском искусстве, бывший сержант, а ныне лейтенант императорских ВВС планеты Тар. Развалившись в удобном мягком кресле, в накинутом поверх комбинезона свободном «электризованном» плаще, он выглядел более чем мирно — если бы не корявые шрамы на скуле.

Ланс. Единственный курсант, уцелевший из двухсот тридцатого выпуска офицерского корпуса на Таре. Получивший орден Верности — высшую награду своей планеты… И лишенный звания за решение прервать обучение и отправиться со мной в бесконечный полет к Земле.

Редрак Шолтри. Один из лучших пилотов планеты Дальедо. Подонок. Мошенник. И — после сеанса гипнотического кодирования — мой охранник поневоле.

Экипаж. Два друга и один недовраг. Люди, по самым разным причинам решившие помочь мне в поисках Земли.

Молчание затягивалось. Наверное, у всех было что сказать, но правила устава и неписаные законы корабельной этики требовали первого слова от капитана.

— На моей планете, — начал я, — на той самой, которую мы так успешно ищем уже два года, есть понятие мозговой атаки. Суть ее проста: говори любой вздор по интересующей проблеме, а потом разбирайся, не сказано ли случайно чего-то умного.

— Ты всегда так делаешь, — буркнул Эрнадо. Наш давний уговор избавлял его от излишней почтительности в отношении ко мне.