В другом фильме, посвященном истории библейского Ноя, авторы, не допуская никакого символического прочтения, попытались «спасти» легенду: привести ее к некоему обыденному сюжету о плавании шумерского торговца по разлившемуся, на его беду, Евфрату. Куцая пуританская логика, времен Юма и Адама Смита, выглядывает из этой «миссии спасения», как пружина из дырявого дивана. Миф в подобных случаях заменяется не искомой «истиной», а расхожей идеологией, способной на мифы (и дела) гораздо более худшие…

Наверное, пора уже сделать небольшое отступление от современных трактовок и для сравнения посмотреть, как концептуально, т. е. в теории, понимали мифологическое устройство мира древние писатели и сами жители Древнего мира.

Несмотря Ц2 богатое воображение Таких авторов, как Захария Ситчин, большинство квазинаучных гипотез выглядит довольно пресно в сравнении с философскими фантазиями того же Платона. Последний не случайно поместил рассуждения об Атлантиде в своих, самых зрелых философских произведениях:

прежде всего, великого грека интересовала проблема идеального государства, теория строения божественного Космоса, возможность построить идеальное человеческое общество. Подробное описание Атлантиды и ее трагической судьбы понадобилось Платону для доказательства, что благополучие государства зависит не от богатства и военной мощи, а от праведного образа жизни граждан. Забвение нравственных принципов приводит общество к катастрофе. (За недостатком места не стану приводить здесь многочисленные в мифологиях разных народов истории о «загордившихся» и наказанных великанах.)

По мнению исследователя древнегреческой литературы Э.Д. Фролова, в описании сказочного острова синтезированы некоторые исторические детали, напоминающие о Сиракузах, о микенских или персидских городах, о богатстве Крита. Наконец, в судьбе Атлантиды можно видеть и отголосок действительных катастроф — страшного извержения вулкана, разрушившего остров Феру (в середине XV в. до н. э.), землетрясений и наводнений, погубивших уже во времена Платона греческие города Гелику и Буру (373 г. до н. э.). Платон был первым европейским идеологом и главное в его рассказе, как уже говорилось, — посыл философский и моралистический.

Однако нас интересуют здесь не только классические тексты, но и их «подтексты», тот культурно-исторический «багаж» и концептуальный кругозор, на которых они основывались.

Местонахождение Атлантиды Платона изначально связано с Западом и Атлантикой через известный Миф об Атланте, держащем небесный свод, и о Геракле, добывшем золотые яблоки юности в саду Гесперид. Имя Атлант происходит от Atlas — «несущий», так йсе называются горы в Западной Африке, и уже некоторые древние авторы отождествляли ее территорию с Атлантидой. Геспериды, в свою очередь, соотносятся с вечерней, западной, Венерой, и совершенно понятно, почему именно там росли яблоки, возвращающие молодость.

Естественным образом все фантастическое помещалось древними на края пространства или времени, и не только из-за дальности расстояния, а не в последнюю очередь в соответствии с направлением хода светил. Океан, как мифологическая стихия, окружал знакомую ойкумену и знаменовал собою места смерти, ночи, но одновременно и возрождения. К Западу относили Аид и Элизиум, там же было и место схождения земли и неба, потому там находилась соединявшая их Мировая Гора, отраженная в образе Атланта и в названии Геракловых Столпов. Крайний Запад настолько часто соотносился с местонахождением сверхнормальных вещей, что даже аргонавты, направлявшиеся, казалось бы, в совершенно другую сторону, не избежали его посещения. Кстати говоря, географический (и смысловой) переход от западной Атлантиды к северной Гиперборее не так уж парадоксален, вернее, тоже естествен, но этим вопросом мы займемся позже.

Вавилонский историк Берос в своем труде «Бабилоника» писал, что мировой потоп (гр. катаклизм) происходит тогда, когда при зимнем солнцестоянии планеты и звезды собираются в созвездии Козерога, а мировой пожар (гр. экпироза) приходится на ту же ситуацию в созвездии Рака в момент летнего солнцестояния. Производным от последнего можно считать встречающиеся в легендах разных народов истории о гибели древних родов и династий, в частности картины пожара дворцов и пиршественных залов эпических королей.

Любопытно, что при всей фантастичности и подчас — оккультной составляющей в трактовке темы Потопа и Атлантиды большинство современных исследователей (во всяком случае, те, кого издают широкими тиражами) придерживается старой позитивистской установки о конкретной историчности данных сюжетов. Эта установка наиболее заметна у Джорджа Фрэзера, автора работ «Золотая ветвь» и «фольклор в Ветхом Завете». Фрэзер, несмотря на им же приведенные многочисленные примеры Потопа у разных народов, с повсеместным присутствием в этих сюжетах моментов концептуальных, прафилософских (возникновение культурных благ, обычаев и этнопредков, т: е. последующего, социального и природного, состояния мира), склонялся к «естественной» точке зрения. Для него тема Потопа — результат преданий о былых природных катаклизмах. Однако отрицание философского мышления у древних говорит, на мой взгляд, только о бедности теоретического багажа у современных ученых.