Шрифт:
Перевод В. Вересаева
Чашу живее бери и шагай по скамьям корабельным. С кадей долбленых скорей крепкие крышки снимай… Красное черпай вино до подонков. С чего же и нам бы Стражу такую нести, не подкрепляясь вином?Перевод В. Вересаева
Носит теперь горделиво саиец [173] мой щит безупречный: Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах. Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает Щит мой. Не хуже ничуть новый могу я добыть.172
Если вспомнить стихотворные признания в потере щита Алкея (см. «Моим поведай…») и Анакреонта (см. «Бросив щит свой на берегах…», то эта тема может показаться традиционной для греческой поэзии. В римской лирике этот мотив встречается у Горация — ср. пушкинское «Из Горация («Кто из богов мне возвратил…»)».
173
Саиец— представитель одного из фракийских племен.
Перевод В. Вересаева
Скорбью стенящей крушась, ни единый из граждан, ни город Не пожелает, Перикл, в пире услады искать. Лучших людей поглотила волна многошумного моря, И от рыданий, от слез наша раздулася грудь. Но и от зол неизбежных богами нам послано средство: Стойкость могучая, друг, — вот этот божеский дар. То одного, то другого судьба поражает: сегодня С нами несчастье, и мы стонем в кровавой беде, Завтра в другого ударит. По-женски не падайте духом, Бодро, как можно скорей, перетерпите беду.Перевод В. Вересаева
Все человеку, Перикл, судьба посылает и случай.Перевод В. Вересаева
Если, мой друг Эсимид, нарекания черни бояться, Радости в жизни едва ль много изведаешь ты.174
Эти четыре строчки приводятся как архилоховские Плутархом. Первые две из них даны после слов: «Оплакивая мужа сестры, погибшего в море и не получившего обычного погребения, Архилох говорит, что он спокойнее перенес бы несчастье…».
Перевод В. Вересаева
Если б его голова, милые члены его, В чистый одеты покров, уничтожены были Гефестом. Я ничего не поправлю слезами, а хуже не будет, Если не стану бежать сладких утех и пиров.Перевод В. Вересаева
Жарко моляся средь волн густокудрого моря седого О возвращенье домой…Перевод В. Вересаева
Главк, до поры лишь, покуда сражается, дорог наемник.Перевод В. Вересаева
Очень много ворон смоковница горная кормит, Всем Пасифила [175] гостям, добрая, служит собой!175
Пасифила— «всеобщая подруга» — прозвище милетской гетеры Плангон.
176
Принадлежность этого и следующего двустиший Архилоху оспаривается.
Перевод В. Вересаева
Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим, Ныне в себе ты, земля, держишь, великая, их.Перевод В. Вересаева
Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает, В брак законный вступив, Гере-владычице в дар.Перевод В. Вересаева
…как осла хребет, Заросший диким лесом, он вздымается. Невзрачный край, немилый и нерадостный, Не то что край, где плещут волны Сириса [177] .Перевод В. Вересаева
Ни ямбы, ни утехи мне на ум нейдут.Перевод В. Вересаева
В свои объятья взяли волны души их.177
Сирис— река в Италии.
Перевод Г. Церетели
Мне дела нет до Гига [179] многозлатного. Чужда мне зависть, на богов не сетую И царской власти не ищу величия, — Все это далеко от взора глаз моих.Перевод В. Вересаева
Из дочерей Ликамба только старшую.178
Из «Риторики» Аристотеля известно, что эти слова Архилох вложил в уста некоего Харона, плотника.
179
Гиг— лидийский царь, славился своим богатством.