Шрифт:
Перевод Д. Дашкова
В младости беден я был; богатство пришло с сединами. Жалкая доля навек мне от богов суждена! Лучшие в жизни лета провел я без средств к наслажденью; Ныне же средства нашел, силы к веселью лишась.Перевод Д. Дашкова
— Знай, я люблю, и любим, и дарами любви наслаждаюсь! — Кто ж ты, счастливец, и кем? — Пафия знает одна.Перевод Д. Дашкова
С мерой, с уздою в руках, Немезида вещает нам ясно: «Меру в деяньях храни; дерзкий язык обуздай!»Перевод Ф. Петровского
К холму Аянта придя бесстрашного, некий фригиец Стал, издеваясь над ним, дерзостно так говорить: «Сын Теламонов не выстоял…» Он же воскликнул из гроба: «Выстоял!» — и убежал в страхе пред мертвым живой.Перевод Г. Церетели
Это владыка эдонян, на правую ногу обутый, Дикий фракиец, Ликург, — кем он из меди отлит? Видишь: в безумье слепом он заносит секиру надменно Над головою, лозе Вакха священной грозя. Дерзостью прежней лицо его дышит, и лютая ярость Даже и в меди таит гневную гордость свою.633
Мифический царь эдонян (фракийцев) Ликург обидел Диониса и был наказан за это богами: он впал в бешенство и убил своего сына, приняв его за виноградную лозу.
Перевод Ф. Петровского
Лучший край на земле — пелазгов родина, Аргос; Лучше всех кобылиц — фессалийские; жены — лаконки, Мужи — которые пьют Аретусы-красавицы воду. Но даже этих мужей превосходят славою люди, Что, меж Тиринфом живут и Аркадией овцеобильной, В панцирях из полотна, зачинщики войн, аргивяне. Ну, а вы, мегаряне, ни в третьих, и ни в четвертых, И ни в двенадцатых: вы ни в счет, ни в расчет не идете.Перевод Ю. Шульца
Вы возвестите царю, что храм мой блестящий разрушен; Нет больше крова у Феба, и нет прорицателя-лавра, Ключ говорящий умолк: говорливая влага иссякла.АНАКРЕОНТИКА [634] В ВОЛЬНЫХ ПЕРЕВОДАХ РУССКИХ ПОЭТОВ XVIII–XIX ВЕКОВ
634
«Анакреонтикой»называется собрание греческих стихотворений, написанных в подражание Анакреонту разными авторами в разные времена, преимущественно, надо полагать, в поздней античности. Стихи эти призывают к беззаботному упоению жизнью, прославляют вино, чувственную любовь, застольное веселье. Благодаря своим безымянным греческим подражателям, «едва ли какой-либо другой греческий поэт Древней Греции был так известен, так распространен и имел такое влияние на литературные течения в западноевропейской и русской литературе, как Анакреонт» («История греческой литературы», т. I, стр. 247). Позднейшие подражатели и переводчики анакреонтической лирики часто не отличали ее от творчества самого Анакреонта.
635
Этот и два других ломоносовских перевода взяты из знаменитого «Разговора с Анакреоном», программного произведения, написанного в форме диалога Анакреонта и Ломоносова.
Перевод М. В. Ломоносова
Мне петь было о Трое, О Кадме мне бы петь, Да гусли мне в покое Любовь велят звенеть. Я гусли со струнами Вчера переменил, И славными делами Алкида возносил; Да гусли поневоле Любовь мне петь велят, О вас, герои, боле, Прощайте, не хотят.Перевод М. В. Ломоносова
Мне девушки сказали: «Ты дожил старых лет», И зеркало мне дали: «Смотри, ты лыс и сед». Я не тужу нимало, Еще ль мой волос цел Иль темя гладко стало, И весь я побелел. Лишь в том могу божиться, Что должен старичок Тем больше веселиться, Чем ближе видит рок.Перевод М. В. Ломоносова
Мастер в живопистве первой, Первой в Родской стороне [636] , Мастер, научен Минервой [637] , Напиши любезну мне. Напиши ей кудри черны, Без искусных рук уборны, С благовонием духов, Буде способ есть таков. Дай из роз в лице ей крови И как снег представь белу, Проведи дугами брови По высокому челу; Не сведи одну с другою, Не расставь их меж собою, Сделай хитростью своей, Как у девушки моей. Цвет в очах ее небесной, Как Минервин, покажи, И Венерин взор прелестной С тихим пламенем вложи; Чтоб уста без слов вещали И приятством привлекали И чтоб их безгласна речь Показалась медом течь. Всех приятностей затеи В подбородок умести, И кругом прекрасной шеи Дай лилеям расцвести, В коих нежности дыхают, В коих прелести играют И по множеству отрад Водят усумненный взгляд. Надевай же платье ало, И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало, И о прочем рассудить. Коль изображенье мочно, Вижу здесь тебя заочно, Вижу здесь тебя, мой свет: Молви ж, дорогой портрет.636
В Родской стороне— то есть на острове Родосе.
637
Минерва, Венера— Ломоносов называет Афину и Афродиту их римскими именами.
Перевод Н. А. Львова
В час полуночный недавно, Как Воота [639] под рукой Знак Арктоса обращался, Как все звания людей Сна спокойствие вкушали, Отягченные трудом, У дверей моих внезапно Постучал Ерот кольцом. «Кто, — спросил я, — в дверь стучится И тревожит сладкий сон?..» «Отвори, — любовь сказала, — Я ребенок, не страшись; В ночь безмесячную сбился Я с пути и весь обмок…» Жаль мне стало, отзыв слыша; Встав, светильник я зажег; Отворив же дверь, увидел Я крылатое дитя, А при нем и лук и стрелы. Я к огню его подвел, Оттирал ладонью руки, Мокры кудри выжимал; Он, лишь только обогрелся: «Ну, посмотрим-ка, — сказал, — В чем испортилась в погоду Тетива моя?» — и лук Вдруг напряг, стрелой ударил Прямо в сердце он меня [640] ; Сам, вскочив, с улыбкой молвил: «Веселись, хозяин мой! Лук еще мой не испорчен, Сердце он пронзил твое».638
«Редкому грамотному, — писал переводчик этого стихотворения Н. А. Львов, — неизвестен славный красотами своими перевод г. Ломоносова оды сей, после которого не надобно бы, кажется, никому с высоким его талантом входить в поприще, но переводя в стихах с рифмами (которых в греческом нет), принужден был для того во многих иногда местах отступить от подлинника. Я же, не будучи рифмою одержим, должен был сделать верный только перевод мыслей Анакреоновых, стараясь ничего не пропустить и не смея ничего прибавить». Николай Александрович Львов (1751–1803) переводил анакреонтику с подстрочника, сделанного новогреческим церковным деятелем и писателем Евгением Булгарисом (1715–1806).
639
Воот, Арктос— названия созвездий.
640
Прямо в сердце он меня. — Приводим примечание самого переводчика: «В греческом сказано: «прямо в печенку». Древние полагали, что престол любви должен быть в печенке. В последующие времена переместили оный в сердце. А в наш просвещенный век многие думают, что любовь в уме…».