После сна психика пришла в норму, и наступил откат. Меня трясло — и в переносном смысле, и в буквальном. В голове проносились десятки вопросов.

А если бы Аксай обманывал?

Если бы он попытался убить меня для подстраховки?

А вдруг его партнер почуял бы неладное и заявился бы в разгар операции по устранению связи?

Если бы я не справилась с нитями?

Если… если… если…

Все вопросы можно было свести к одному — к смерти. Наверное, я трусиха, но мне отчаянно хотелось жить. А если и погибать — то не в таком расположении духа, не загибаясь от боли.

Конечно, лучше все списать на совпадения и случайности. Максимилиан придумал замечательный план, но просчитался. Всего лишь рискнул и проиграл. Но на кон-то он поставил меня! А обещал беречь, защищать… Вот любопытно, сейчас князь ждет, что я сразу его прощу? Даже не за манипуляции — за то, что расчетливо покопался в моей душе, нашел все болевые точки и, не задумываясь, нажал на них.

На глаза у меня навернулись слезы. Если у шакаи-ар такая любовь, то даром она не нужна!

Самое скверное, что я знала: все мои обиды — до первого разговора. А потом Ксиль убаюкает ласковыми словами, убедит, что он был прав, пообещает больше никогда и ни за что…

Я стиснула зубы, вытирая ладонью мокрые щеки. Нет уж. Хватит. Пусть хоть раз в полной мере оценит последствия своих промахов. Я ведь не собираюсь исправлять его характер! Пусть плетет дальше свои интриги, если такая у него природа. Но со мной не в качестве пешки, а партнера.

— Ну, что ж, Максимилиан, — губы едва шевелились, но в оглушающей тишине пустой квартиры шепот прозвучал криком. — Давай вернемся к игре. Теперь мой ход… А уязвимую точку у тебя я знаю только одну.

Мне стало противно от самой себя.

«Это не месть. Это урок на будущее», — тут же рванулось на язык оправдание, но я промолчала.

Чего уж обманываться. Именно месть.

Около получаса ушло на проработку плана. Как себя держать, что сказать, многое ли открыть остальным… Как кстати оказался прощальный подарок Аксая — ментальный блок! При воспоминании о Древнем я невольно улыбнулась. Его записка, скрученная в трубочку и после заклинаний принявшая вид заколки, теперь удерживала вечно непокорную прядь над левым ухом. Рассудок подсказывал, что лучше бы от нее избавиться. Но я не могла себя заставить этого сделать. Все-таки Аксай, пусть и по своим причинам, помог мне. Даже с днем рождения поздравил…

И пусть все хорошее было прихотью полусумасшедшего демона — сначала слишком осторожного, страшащегося спугнуть шанс на спасение, а потом — ошалевшего от радости. Тем не менее, Аксай оставался единственной причиной, по которой я не хотела вычеркивать этот день из памяти.

На улице начало темнеть.

— Ладно, — я опять заговорила вслух, чтобы придать себе решимости. — Пора уже возвращаться домой.

Камешек-телепорт успел порядком нагреться в ладони перед тем, как рассыпался песком, активируя заклинание переноса. Вспышка света, легкое чувство дезориентации — и я оказалась в коридоре.

А вот сама квартира Феникс, похоже, превратилась в лазарет. Уж больно хорошо мне был знаком аромат, витающий в воздухе — свежий и капельку горьковатый. Дезинфицирующее средство, которое испаряют в помещении, где есть пациенты с открытыми ранениями.

— Найта? — Этна глядела на меня широко распахнутыми глазами, застыв у холодильника с пакетом молока в руках. На губе у нее дрожала белая капелька. — Живая?!

И только после этого я позволила себе на мгновение соскользнуть в транс, чтобы темная кровь растворила остатки регенов Аксая. Или чем он там меня попотчевал…

— Живая, — сердце кольнуло чувством вины — переживал не только Максимилиан. А я так время тянула! — И здоровая. Только устала очень… А что тут у вас происходит?

Этна так и не успела ответить. Скрипнула дверь, и в меня врезался комок разноцветной шерсти, снабженный вдобавок острыми когтями и зубами. На ногах я, конечно, не удержалась — плюхнулась на пятую точку, впечаталась локтем в полку для обуви, уронила чей-то зонтик и зажмурилась, ожидая чего угодно.

Но только не того, что мне все лицо обслюнявят!

— Тьфу… Ками, прекрати! — я, смеясь, отпихнула от себя лисью морду. Точнее, попыталась это сделать — легче было руками согнуть кочергу, чем отвести нахальный черный нос от своей щеки. — Ну, хватит, негигиенично же! Ай, ухо-то зачем?

Хорошенько цапнув меня напоследок за мочку, лисенок отскочил и, задрав хвост, понесся в сторону спальни. Видимо, перекидываться в человека и одеваться. А грустная сумасшедшинка в глазах мне, наверное, померещилась… Не плачут лисы. И мальчики тоже. Кажется.