Запихнув в себя хлеб, он отклонился под своими балками назад, похлопал себя по животу и торжественно объявил:

— Я — сын председателя!

Сташек молча смотрел на него. Две израненные, синие от холода ноги в перепачканных глиной trepkach— и это сын председателя? Но оказалось, что бутылочный мальчик выразился фигурально:

— Все в гетто — дети председателя.

Так говорит Бронек. Значит, я тоже сын председателя.

И он заныл высоким пронзительным голосом лоточника:

— ЭЛЬ-ЛИК-СИИИР, ЭЛЬ-ЛИК-СИИИР!

Купите себе чудесную новую жизнь!

Тут Сташек понял, что бутылочный мальчик — это бродячая аптека. С деревянного креста свисали на веревках и шнурках не только банки и склянки, но и мотки ткани, осколки зеркала, кольца ножниц и кусочки мыла. Поверх этого набора обозначилось лицо мальчика — маленькое и бледное; он как будто был до смерти напуган всем, что свисало и болталось возле его головы.

— Здесь больше нет аптек, — твердо заявил настоящийсын председателя; он старался говорить как председатель — авторитетно, не допуская сомнений.

Однако бутылочный мальчик не дал сбить себя с толку.

— Ну и что, — ответил он. — Пускай люди думают, что аптека есть. Бронек так говорит!

Сташек заподозрил, что с мальчиком что-то не так. Взгляд мальчика никак не находил того, на что смотрели глаза.

— Еще хочешь? — спросил Сташек и достал из кармана кусок хлеба. (Он научился всегда иметь что-нибудь с собой — чтобы было что сунуть в рот в те дни, когда приемов не устраивали.)

Собиратель бутылок мигом схватил хлеб и откусил кусок. Только заглотив весь ломоть, он как будто сообразил, что на его территории возник незнакомый мальчик, к тому же с карманами, полными еды.

Но Сташек уже уходил…

— Подожди меня!.. — завопил бутылочный мальчик и бросился за своим благодетелем; но бежать с деревянными балками на спине оказалось не так-то просто, и когда Сташек обернулся, все гигантское бутылочное сооружение исчезло из виду — только мягкий стекольный перезвон слышался где-то далеко позади.

Сташек медленно спускался по ухабистой покатой улице с длинными домами и полуразвалившимися дощатыми сараями. Вдоль дороги стояли люди, предлагали товары. Оконные рамы или дверные коробки сходили за магазинные полки, на них были разложены на продажу тряпье или железки. В окнах домов не хватало рам; где-то окна были заставлены фанерой, из некоторых свисала ткань. В воротах сидел старик с ампутированными ногами, культи обмотаны грубой мешковиной. Между костылями он расположил целое царство железок, горшков и кастрюль — с крышками и без. От сырого осеннего холода его защищала лохматая овчина, которую он накинул, как жилет, на плечи и спину, и шапка с завязанными под подбородком ушами. На носу сидели большие черные очки, поверх которых он беспомощно пытался озираться по сторонам.

Сташек остановился перед слепым и опустил кусок хлеба в руки между двух костылей; для слепого, должно быть, падающий хлеб был все равно что манна небесная — его руки мигом оказались где надо и зашарили между крышек и кастрюльных ручек, а по толпе, которая уже успела собраться, прокатилось долгое изумленное «о-оххххх!».Мальчик был не только хорошо одет и выглядел здоровым и чистым — он еще и оделял милостыней сирых и убогих.

А сам мальчик забыл всякую осторожность.

— Не подскажете ли, как пройти к детскому дому на Окоповой улице? — спросил он по-польски как можно вежливее.

— Оп-ква?

Человек тыкал во все стороны, пока Сташек не сообразил: этими изобильными указаниями слепой пытается скрыть свое желание понять, кто к нему обращается. Тем временем любопытные подошли ближе; они перестали быть группкой, стоявшей в отдалении, превратились в недоброжелательную толпу, и каждый хотел задать свой вопрос: «Ты кто? Ты что здесь делаешь? Ты откуда?»

Сташек метнулся мимо ручек полной старых железок тачки; он припустил вниз по улице и бежал, пока не решил, что он в безопасности.

Когда он обернулся, толпа все еще стояла вокруг слепого, но к человеку с тачкой присоединились двое полицейских; Сташек увидел, как человек поднимает руку и показывает, и все, включая обоих полицейских, смотрят в его сторону.

Но никто не сделал попытки преследовать его.

Небо понемногу выцвело. Толпа между домами поредела; деревья и каменные ограды сделали шаг назад, отступили от дороги. Свет не горел. С наступлением темноты похолодало. Сначала Сташек заметил, что туман, повисающий в воздухе от его дыхания, с каждым разом все больше густеет. Потом потеряли чувствительность ноги и кончики пальцев.