Гаевский, до того молчавший, с шумом выдохнул воздух и пробормотал себе под нос досадливо: «молчал бы ты, Викентий!», до такой степени ответ Чернякя был неудачен. 258–я статья Устава уголовного судопроизводства допускала составление протокола осмотра места преступления и некоторые иные следственные действия чинами полиции только в порядке исключения, когда скорое прибытие назначенных для следствия работников прокуратуры было невозможно, а промедление грозило утерей улик. Эта статья могла быть применима в отдаленной местности, либо в случае производства следственных действий под открытым воздухом, когда непогода могла уничтожить важные следы. Очевидно, что обстоятельства убийства в ссудной кассе в самом центре столицы ни в коей мере не подпадали под действие 258–й статьи. Именно поэтому следователь и заподозрил, что Черняк затеял осмотр с единственной целью: поживиться чем — нибудь ценным до того, как начнется формальная работа по описи имущества и фиксированию следов на месте преступления.

Сакс развел в сторону руки, словно намеревался обнять Черняка, и воззрился на него немигающим взглядом:

— Это не лезет ни в какие ворота. Я официально доложу о происшедшем. И этот факт найдет отражение в протоколе осмотра. Вас, господин коллежский секретарь, после этого инциндента просто — напросто надо увольнять из сыскной части.

Александр Францевич уселся на стул и замолчал, видимо, потеряв нить рассуждений. Выглядел он очень подавленным, было видно, что следователь расстроился ничуть не меньше виновника происшествия.

— Какими хоть были эти волосы: отдельные волосинки или прядь? длинные — короткие? темные? светлые? крашеные? — спросил Иванов.

— Нет, такие короткие, меньше двух дюймов. Ну и цвет такой… темный, — пролепетал Черняк, — Ну, как бы темный… Определенно сказать не могу, не рассматривал, думал, все равно эксперт будет работать. Но точно помню, что волосы были, не как у убитой.

— Да это и ежу понятно, что они были не как у убитой. Не из своей же собственной головы она их надёргала! Но смысла кипятиться нет, — спокойно рассудил Иванов, — В конце — концов, впервой, что ли? Раньше не теряли, можно подумать. Отыщем и без волос… Хотя, конечно, казус.

После продолжительной паузы, собравшись с мыслями, следователь продолжил свои рассуждения:

— Итак, возвращаясь к нашей высокой ноте. Все изложенные мною выше соображения указывают на человека, близкого к кассе ссуд, хорошо знающего обстановку и знакомого девочке. Таковых не могло быть много по определению. Но это только одна версия, исходящая из того, что ограбление действительно имело место. А если все не так? Возможно, никакого ограбления и не было, ведь о пропаже вещей мы знаем только со слов хозяина. Возможна иная версия: девочку убил Миронович после попытки изнасилования, а про пропажу вещей сказал, чтоб от себя отвести. Ведь зачем — то же были приставлены стулья к дивану? В общем так, господа сыскари: надо опросить всех соседей, выяснить поминутно, чем занимались Миронович и Сарра весь остаток вчерашнего дня и вечера. Проверить alibi хозяина, просчитать все возможные маршруты от кассы до его квартиры на Болотной. Ну и само собой, обратить внимание на дворников, вы без меня знаете, что порой именно дворники грешат грабежом с убийством.

Прошло еще не меньше 2–х часов, пока приехал большой крытый черный возок, называемый в просторечии труповозка. Трое пахнущих сивухой санитара — богатыря поднялись в квартиру и забрали тело девочки. Илья Беккер, до той минуты гладивший мраморные руки дочери, порывался поехать вместе с санитарами в морг, но его довольно грубо оттеснили и объяснили, что к телу допуска он более не получит. Несчастный отец понял сказанное так, будто ему даже не позволят похоронить любимое чадо. Он едва не подрался со старшим из санитаров; пришлось вмешаться приставу Рейзину, который разъяснил Беккеру порядок его дальнейших действий. Предстояла процедура медицинского освидетельствования трупа, до проведения которой никто к телу доступа иметь не будет, кроме, разумеется, назначенных прокуратурой анатомов. Только после этого Илье Беккер разрешат похоронить дочь.

Пристав благоразумно ничего не сказал о том, что полицейский врач планировал отделить голову трупа, что соответственно, предполагало похороны в закрытом гробу. Для отца подобное сообщение было бы слишком жестоким ударом и тогда бы рукопашной схватки точно избежать не удалось бы.

Последний неприятный момент произошел тогда, когда санитары, погрузив тело в возок, вернулись в помещение кассы и, представ перед Ильей Беккером этакими мутноокими богатырями, горестно попросили: «Отец, шкалик бы за работу, а — а?» При этом один из санитаров, тяжко вздохнув и бодро шмыгнув носом, добавил от себя: «Мы оченно скорбим».

Пристав снова вмешался в происходящее, взял старшего санитара за локоток и зашипел: «Ты с кого шкалик требуешь, обормот? Ты не видишь, что дело казенное? Может, ты ещё мне скажешь, чтоб я вам налил? П — т — с, брысь отсюда, казна российская на шкалик не даёт!»

После того, как тело убрали с кресла, где оно пролежало всю ночь, полицейские внимательно осмотрели кровяной подтёк на парусиновом чехле. Затем чехол с кресла был снят и взглядам сыщиков предстало кровавое пятно на обивке сиденья, повторявшее очертаниями пятно на чехле.

— Поглядите — ка, кровь прошла через чехол и запачкала обивку. И, что интересно, контуры обоих пятен в точности совпадают, — многозначительно сказал Черняк.

Он изо всех сил пытался быть полезным и, стремясь загладить свой досадный промах, к месту и не к месту комментировал происходившее.

— Ну да, — ответил задумчиво Рейзин, вглядываясь в очертания почти почти сухого и ставшего кирпично — бурым пятна, — Действительно совпадают. А что это может означать? — Он перевел взгляд в окно. Было видно, что он не ждет ответа, а потому что задал вопрос самому себе, и сам же на него ответил: