— Ксаня, этого Петра взашей надо гнать! Представляешь, он опять…

А через долю секунды на пороге показался и сам обладатель чудного голоса и немецкого акцента — Аристарх Резнельд. Был он в красной атласной рубахе — косоворотке с распахнутым воротом, без головного убора, в коротких сафьяновых сапожках с мягкими голенищами, одним словом, вырядился казачком, каковым никогда не был. Увидев обернувшуюся к нему Максименко и Шумилова с веткой винограда в протянутой руке, он как бы осёкся, резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену, одним словом изобразил ту гамму чувств, которую должен был бы пережить на его месте любой человек, невольно вторгшийся в чужой разговор. На лице немца промелькнуло конфузливое выражение, но он быстро взял себя в руки, улыбнулся и, уже не торопясь, вошёл в кабинет, протягивая Шумилову руку.

— Здравствуйте, Алексей Иванович. Давненько изволили не бывать. Извините, если помешал…

Резнельд был фальшив каждым своим жестом и словом. Шумилов был готов заключить какое угодно пари на то, что немецкий юноша подслушивал его разговор с Александрой Максименко от первого слова до последнего; наверняка, стоял где — нибудь за портьерой в соседнем зале, либо через зал, смотрел в щель между дверью и косяком, и боялся чихнуть. А тут вмешался, возмутившись, видимо, провокационной игрой дражайшей «Ксани». «Что ж, голубки, посмотрим на ваш домашний театр», — не без ехидцы подумал Шумилов, но вслух, разумеется, ничего такого не сказал, а поднявшись навстречу Аристарху, широко улыбнулся:

— Доброе утро, дорогой Аристарх Карлович, вот кого действительно приятно видеть, так это вас! Я руководствуюсь тем принципом, что в гости лучше явиться поздно, чем никогда.

— Так что там с этим Петром, Аристарх? — с негодованием в голосе спросила Александра Егоровна, она сбросила с колен персидского кота и вся подобралась в кресле; видимо, сочла появление своего немецкого друга совершенно неуместным. Впрочем, женщина тут же справилась с эмоциями и буквально через секунду уже совсем другим тоном — елейным и умиротворённым — пояснила Шумилову. — Петр — это наш работник наёмный, кровельщик.

— Он ведь, подлец, крышу над каретным сараем не перекрыл давеча, а сейчас такой ливень! Он, шельма, с утра пьяный, а дождь зальёт новый возок, весь бархат погниёт! — с деланным возмущением в голосе запричитал Аристарх.

«Хреновый артист, ни единому слову не верю». — Шумилов в душе потешался над разворачивавшимся перед его глазами представлением.

— Аристарх, ну что ж ты от меня хочешь? Ну, сделай что — нибудь! Что ж мне велеть, чтоб Петра нагайкой отстегали? Так телесные наказания ноне запрещены! — замахала рукой Александра. — Разберись с ним сам, вычти из оплаты, что ли. Ступай давай! Видишь, я с Алексеем Ивановичем дела решаю.

Немец при этих словах пошёл пятнами. Секунд десять он немо таращился на Александру Максименко, видимо, не в силах поверить в то, что она его отсылает, затем пролепетал:

— Ну, так я… пойду что ли… рассчитаю…

— Да, поди, нам надо с Алексеем Ивановичем поговорить! Да дверь затвори!

Резнельд вышел из кабинета точно побитая собака. На него было тяжело смотреть. Сцена эта многое рассказала Шумилову об отношениях немца с вдовою; теперь Алексей не сомневался, что Аристарх живёт в доме вдОвой купчихи на правах любовника.

Между тем, Александра Максименко, видимо, испытывала определённую неловкость от всего произошедшего. Дабы загладить впечатление от бестактного выхода Резнельда пустилась в пространные и вовсе ненужные пояснения:

— Я, знаете ли, Алексей Иванович, в таких делах не очень понимаю. Аристарх Карлович еще при муже покойном, упокой, господь, его душу, стал помогать нам управляться с хозяйством. Да ведь и то сказать — за всем нужен глаз да глаз. Чуть отвлечёшься — ан все норовят обокрасть да обмануть. А уж тем более сейчас, когда я одна, без мужа осталась. Трудно женщине на хозяйстве… Так и что там с нашим делом? Я имею в виду покупку земли… вы так интересно говорили.

Она явно желала переменить тему разговора.

— Да я, собственно, всё уже сказал. В общем — то, мне вполне по силам устроить хорошую скидку при покупке крупного надела. Можно организовать переоценку в сторону понижения и сэкономить двадцать, а то и более процентов от стоимости. Наиболее крупные участки вы уже записали, срок выкупа по ним подойдёт в ближайшие два месяца, но реально прежними хозяевами они выкуплены не будут. Так что определяйтесь… Единственное, на что я считаю нужным обратить ваше внимание, так это на то, что сейчас лето, а это время не очень удачное для покупки. Осенью возможны более выгодные условия, да и предложений будет больше.

— Нет, до осени ждать слишком долго, — сказала, как припечатала Максименко.

Разговор далее потёк поверхностный, совершенно незначительный. Когда речь зашла о местном драматическом театре, красе и гордости Ростова, Александра Егоровна пригласила Алексея Ивановича на бенефис местной примы — г — жи Арсеньевой.

— Сейчас межсезонье, но Арсеньева покидает театр, говорят, в Варшаву приглашена, напоследок даёт бенефис, — пояснила Максименко. — Дата пока не определена, но говорят, что сие памятное событие произойдёт в ближайшую неделю, много, десять дней. У меня ложа забронирована круглогодично. Буду рада, если вы составите нам компанию. Будут все свои — Аристарх и Софья, может быть ещё кто — то из самых близких.